Вечер молча кивнул.

Денис, присмотревшись к нему внимательней, спросил:

— Что, осуждаешь?

Вечер молчал.

— А ты, наверное, хотел войны? — после некоторого молчания поинтересовался Денис. — Чтобы были еще трупы, да? Не только с Сафиной стороны, но и с нашей. Ты об этом не подумал? Тебя-то под танки никто бы не бросил, зелен еще, а нам бы пришлось. Мы сделали так, как было полезней. Мертвым гнить, живым жить. Идеалы Чепера на хлеб не положишь.

— Но ведь кроме хлеба и того, что на него кладут, в жизни есть и что-то еще.

— Например? — с легкой усмешкой уставился на него Денис.

— Ну, как… — замялся Вечер. Он не мог словами выразить то, что чувствовал.

— Ну-ну, — усмешка Дениса стала отчетливей. — Ничего нет! — резко отрубил он. — Есть только красивые слова. А Чепер со своими идеалами был последним динозавром.

— Ну а дружба, красота и…

— И скажи еще — любовь, — хмыкнул Денис.

— Да! — произнес Вечер.

— Все это покупается, дружок. Все это можно перевести в денежный эквивалент и подсчитать что сколько стоит. У всех и всего есть своя цена. Ты просто нахватался от Чепера всяких бредней. Но когда-нибудь ты поймешь, что жизнь…

— Это помойка! — закончил за него Вечер. — Если она такая, как ты говоришь.

— Другой нет, — произнес Денис, садясь в машину и трогая ее с места.

— Есть! — произнес Вечер, глядя вслед «порше», который выворачивал на проезжую часть.

Он произнес это не для Островерхова. Вечер хотел убедить в этом самого себя. И только потом он подумал, для чего мог понадобиться Сафе. Вариантов было два: либо тот хочет знать, где юги брали кокс, либо жаждет спустить с него, Вечера, шкуру за подстрекательство к убийству. При нынешнем раскладе будет неудивительно, если кто-то из югов сдал его Сафе.

На другой день ему снова позвонил один из Островерховых.

— Фреда Безголового убили, — сказал он. — Теперь тебе легче?

«Кто? — первым делом подумал Вечер. — Неужели среди югов нашелся такой, кто решил мстить?» Вторая мысль была о том, как его найти. Немного поразмышляв, Вечер решил, что вряд ли это удастся. Никто не признается в убийстве.

Когда стемнело, он навестил Узелка. Тот положил перед ним пакет с порошком.

— Здесь сорок граммов, — сказал он и шмыгнул носом. — Больше не смог. Сара уже коситься начала.

— Дели пополам, — распорядился Вечер. И чуть позже, глядя, как Узелок на аптекарских весах делит порошок, добавил: — Скидывай его, пока у нас неразбериха.

Вечер надеялся, что под шум волны никто не заметит, что сорок граммов уплыли налево, поскольку за реализацией кокса следили те, кого теперь не было в живых.

Он возвращался домой, выбирая улицы потемнее. А у самого подъезда его вдруг осенило. Вечер замедлил ход и остановился, боясь спугнуть посетившую его мысль. Он постоял так некоторое время, а потом развернулся и двинулся в сторону лодочной станции.

Сарай, где обитали беспризорники, черным пятном маячил недалеко от воды. Вечер подошел к двери и постучал. Некоторое время было тихо, потом голос изнутри спросил:

— Кто там?

— Это я, Вечер.

Двери открыл один из малолетних босяков. Вечер вошел, положил на стол сверток с едой, которую купил по пути в магазине, десять долларов и произнес:

— Мне нужен один человек на завтра.

Бандерша без вопросов отрядила ему смуглого, похожего на цыганенка пацана по кличке Гопа.

На обратном пути Вечер свернул на Народную улицу. В окнах дома Виолет горел свет.

Он позвонил в калитку. За забором послышалось какое-то движение, кто-то невидимый замер возле калитки. «Шериф, — понял Вечер. — Его замашки». Потом двери в доме отворились, и по ступенькам спустился мужской силуэт.

— Кто там? — спросил мужчина, подойдя к калитке.

— Я… — замялся Вечер. — Я хотел увидеть Виолет.

— Поздно уже, молодой человек.

— Мне на пару минут.

— Хорошо, подождите. Как вас отрекомендовать?

— Скажите, что пришел Вечер.

— Как?! — удивленно произнес мужчина. — Вечер?

— Да. Меня так зовут.

Она вышла за калитку в коротком халатике красивая и немного чужая, и Вечер слегка оробел, словно между ними ничего и не было.

— Вечер! — произнесла Виолет и положила руки ему на плечи.

Он прижал девушку к себе, почувствовал запах ее волос, и у него кругом пошла голова. «А может, оставить все к чертям, — закралась в голову предательская мысль. — Чепера и в самом деле уже не вернешь. А я всего лишь шестнадцатилетний пацан, что я могу?» Потом он нашел своими губами ее губы, и в голове не осталось ни единой мысли. Его руки легли на ее бедра и стали задирать халатик. Виолет задышала чаще.

— Сумасшедший, — прошептала она, сильней прижимаясь к нему.

Потом он стянул с нее трусики.

Телефон зазвенел в семь вечера.

— Он вошел вместе с негром. Больше никого нет, — сказали ему.

— Понял, — отозвался Вечер и добавил: — Можешь идти домой, Гопа.

Он положил трубку на стол и глубоко вздохнул. Час икс пришел. Его жизнь разделилась на две половины: до звонка и после. В первой жилось лучше. Вторая только начиналась, а его уже било мелкой дрожью. Вечер поднес ладонь к лицу. Пальцы мелко дрожали. «Что можно сделать такими руками, — подумал он. — Ничего. Тем более убить человека. Как сказал Чепер, в первый раз это сделать почти невозможно». Он встал и прошелся по комнате, делая глубокие вдохи и выдохи, как учил Узбек, но это не помогло.

Вечер продолжал ходить взад-вперед по комнате, от двери к окну, но ничего не мог с собой поделать. Его по-прежнему било мелкой дрожью. Это был не страх, а волнение, которое не мог унять. Вечер несколько раз выругался и попробовал поднять в себе злость, которая бы погасила волнение, но из этого ничего не вышло. Он сел, подумал, что, наверное, в самом деле зелен еще для таких дел, и тут же зло усмехнулся. «Что, уже ищешь оправдание? Ты такой же слабак, как Макс, — подумал он. — Как Макс… как Макс?» Вечер медленно поднялся. Он вдруг вспомнил, как когда-то сказал Максу с Машинским, что у него есть друг, который ему помогает, и показал им пакет с кокаином. «А почему бы и нет? — подумал он. — Вдруг это действительно поможет?»

Вечер подошел к шкафу, где хранил кокаин, и, порывшись на полках, достал пакет. Потом положил на стол зеркало, сделал три дорожки и долго смотрел на них. Через его руки прошло черт знает сколько этого порошка, но он понятия не имел, как он действует. С ним не делились впечатлениями. Наконец Вечер решился и, склонившись над зеркалом, втянул в себя первую дорожку. Несколько минут он ждал, но ничего не произошло. Тогда он втянул вторую, уже более решительно, но опять ничего не почувствовал и склонился над третьей. «Сейчас-то должно пронять», — решил он, но и после третьей не ощутил в себе никаких изменений. «Чем мы торгуем?» — подумал он и вдруг обратил внимание на то, что дрожь, совсем недавно бившая его, прошла. Все стало предельно ясно, встало на свои места, словно с его глаз сползла пелена. «Сафа убил Чепера, и теперь мне надо убить Сафу», — медленно возникла в его голове мысль, которая вовсе не показалась ему бредовой или невероятной. И он не испытывал от этого ни малейшего волнения.