Он сорвался с места, визжа шинами.

— А ваши ботинки! — воскликнула она, заметив, что Нэш все еще в башмаках из кегельбана.

— Злостная кража башмаков из кегельбана. — Заметив, что она не смеется, Нэш добавил: — Мне бы очень хотелось оставить эту пару красавцев себе, но придется их вернуть. Сделаю это позже.

— О мой бог!

— Что еще?

— Моя одежда!

Сара повернулась, встала коленями на сиденье и вытащила с заднего сиденья пакет со своей одеждой.

— Я где-нибудь остановлюсь…

— Нет! Не останавливайтесь!..

Она стащила с себя пиджак, бросила его на заднее сиденье, повернулась и снова села. Ее пальцы нащупали узел брючного ремня. Сара принялась отчаянно дергать его.

— О черт! — Она дернула еще раз, но узел не поддавался. — Не могу развязать! Нет-нет, не останавливайтесь! Езжайте скорее!

Удерживая руль одной рукой, Нэш попытался помочь ей. Машину занесло на полном ходу. Сара оттолкнула его руку:

— Поезжайте! Главное, не останавливайтесь.

Ей удалось развязать узел. Не расстегивая “молнию”, позабыв о ремне, Сара сбросила мокасины и выскользнула из просторных мужских брюк. Потом она схватила свои джинсы, несколько раз повернула туда-сюда, пока не сообразила, где перед. Она всунула ноги в штанины и, упираясь ступнями в пол, а плечами в спинку сиденья, выгнула спину дугой и натянула джинсы. Застегнула пуговицу и “молнию”, снова всунула ноги в мокасины.

— Господи боже! А что будет, если вы вернетесь домой с опозданием? Он посадит вас под замок?

— Вы не могли бы ехать быстрее?

— Да, мэм. Как скажете, мэм.

Они свернули на бульвар Лейквью. Через минуту она будет дома.

Еще один поворот, и они оказались на улице, где жила Сара.

— Остановите здесь.

Нэш не сбавил скорость.

— Остановите! Остановите машину! — нервно бросила она.

Он резко затормозил и подъехал к тротуару.

— Ваш дом в двух кварталах отсюда.

— Я хочу выйти здесь, — заупрямилась Сара.

— Я не собираюсь высаживать вас в двух кварталах от дома. Вспомните, что с вами случилось несколько недель назад.

Сара схватила свое пальто и сумку и открыла дверцу. Куда подевалась женщина, с которой он только что играл в кегли, женщина, еще недавно угощавшая его пиццей? Опять она превратилась в надменную стерву, в богатую сучку. И тут его осенило. Он был для нее просто развлечением, минутной забавой.

Впервые с того момента, как он вытащил ее из озера, Нэш вдруг все увидел четко и ясно. Целыми днями — да что там, неделями! — он тосковал по ней, искал встречи, а она все это время просто забавлялась.

Нэш почувствовал облегчение. Черт возьми, точно гора с плеч свалилась. Он тоже умеет играть в эту игру. Он знает, как в нее играть. Правила ему известны. Он может сделать ее своей. Она будет принадлежать ему. Без каких-либо условий.

Хватит ходить вокруг да около. Хватить играть в игру “Давайте сначала узнаем друг друга получше”. Хватит ее очаровывать. Она оба взрослые люди. Они оба понимают, что происходит. Оба знают, о чем идет речь.

— Хватит молоть чепуху, — сказал он вслух, обхватив правой рукой спинку сиденья. — Я хочу вас. Хочу переспать с вами. Я просыпаюсь по ночам от желания. Я засыпаю с этим желанием. — Не дожидаясь ответа, Нэш наклонился вперед, открыл “бардачок”, нащупал визитную карточку — настоящую визитную карточку — и протянул ее Cape. — Если вам когда-нибудь понадобится… сексуальный партнер, вы знаете, где меня найти.

Он не мог разглядеть ее лицо, только почувствовал, что она напряглась и замерла. Потом она выпрямилась, молча вышла из машины и хлопнула дверцей.

Глядя, как Сара бежит по улице, он улыбнулся. Это была бездушная, бесчувственная улыбка.

Придет ли она к нему?

После того, что он ей сказал?

Вряд ли.

Когда Сара вернулась, Донована дома не оказалось. Она пробежала по комнатам, на ходу расстегивая на себе одежду. Наверху она бросила одежду в корзину для грязного белья, натянула на себя пижаму и нырнула под одеяло.

Донован пришел час спустя.

Она притворилась, что спит, и он забрался в постель рядом с ней. От него разило дешевыми духами и виски. Донован не прикоснулся к ней. Не сказал ни слова. “Слава богу, — сказала себе Сара, стараясь дышать глубоко и ровно. — Слава богу”.

Сара не интересовалась ни готовкой, ни украшением дома, ни садоводством. С какой стати? Место, где они жили, точнее, где они ели и спали, не давало ей ни счастья, ни ощущения безопасности. Этот дом был царством Донована, она в нем чувствовала себя чужой. И вообще, это был не дом, а образец фантазии дизайнера. Показуха.

Тем не менее ей удавалось заполнить свои дни работой в магазине и в Фонде грамотности. Сара посещала собрания и мероприятия по сбору средств, но, хотя ей приходилось общаться со многими людьми, она ни с кем не сближалась и не заводила откровенно дружеских отношений. Не дай бог, кто-нибудь пригласит их с Донованом на ужин! Это никуда не годится. Ведь тогда ей пришлось бы послать ответное приглашение.

Но как бы она ни старалась заполнять свои дни работой, воспоминание об откровенном признании Нэша буквально преследовало ее. “Я хочу вас. Хочу переспать с вами. Я просыпаюсь по ночам от желания. Я засыпаю с этим желанием”.

Его слова взволновали и ужаснули ее. Но его последняя фраза стала для Сары ушатом холодной воды.

“Вы знаете, где меня найти”.

Какая наглость!

Она возненавидела его.

О, как она его ненавидела!

Нэш Одюбон действовал по расчету, по заранее обдуманному плану. Его визит в больницу, его визит в магазин — все было частью этого плана. Вечеринка в кегельбане. Он пригласил ее туда в надежде, что совместно проведенный вечер закончится в постели.

А ведь ей бы следовало догадаться, что такие, как он, не проявляют любезность просто так, без дальнего прицела. Он не из тех, кто бывает мил, потому что он мил по натуре. Всю дорогу Сара ломала голову, не понимая, чего он от нее добивается, подозревала, что ему нужна еще одна грязная, состряпанная история для его грязной газетенки. Но ей и в голову не приходило, что ему нужна она сама. “Сексуальный партнер”. Она понятия не имела, что ему от нее нужен секс.

Секс. Вот к чему все свелось. Мужчины используют секс, чтобы завоевывать женщин. Чтобы подавлять их. Чтобы держать в узде.

“Вы знаете, где меня найти”.

Черт бы его побрал, ведь он пробудил в ней симпатию. Сумел ей понравиться. А потом оскорбил ее так, как под силу оскорбить только Нэшу Одюбону. С каким самодовольством, с какой уверенностью в себе он это сказал!