или три винтовки, и тот самый пулемет, проклятая иранская машина смерти. Не видя, что происходит за спиной, Муса полз вперед.

И когда пулемет прекратил огонь и прикрывая его – часто застрочили винтовки – он вскочил. С пулеметом наперевес.

– Галба!!! – зачем-то заорал он. На иракском это означало «проститутки», может, он так хотел оскорбить своих врагов.

А врагов – он видел. Редко так кому-то удавалось увидеть своих врагов, живыми и сражающимися – как он видел их сейчас. В ужасе окопной войны ты чаще всего видел трупы – свои и чужие…

Враги оказались не такими, как он их представлял. Несколько человек, они были плохо обмундированы, чуть ли не в обноски и на них были каски, вымазанные смесью песка и белой краски – они часто так делали на передовой, чтобы каски меньше выделялись на фоне земли и не были видны для снайперов. Трое стреляли, еще двое – меняли ленту в пулемете. Они скрывались за мешками полевого укрепления – но полевое укрепление было развернуто в другую сторону, и защита от его пуль – у них была плохая.

Они открыли огонь одновременно – эти, с винтовками, и он. Но они почему то не попадали – а он попал. Длинная очередь пулемета – смела их всех, и пулеметное гнездо было теперь свободно, а вместе с ним – и отличный сектор обстрела, в который попадало и штабное здание.

Он оказался в укрытии первым, потом подбежали Али с братом и Ибрагим. Ибрагим дозарядил пулемет иранцев – и они открыли огонь по штабу, по ангарам, по приангарным площадкам, истребляя все что видели.

Лента закончилась и надо было сменить – только руки были как чужие. Он с трудом сменил, Ибрагим хлопнул его по плечу

– Брат, ты ранен!

Он отмахнулся. Какая сейчас разница…

Через две недели – он увидел Саддама.

Это был военный госпиталь в Басре, иракской Венеции, куда его, и других уцелевших после безумной, самоубийственной атаки на иранский аэродром далеко за линией фронта – эвакуировали вертолетчики. После того, как они выполнили задание – в живых осталось меньше половины, и вертолетов, чтобы выбраться назад – тоже не было. К их счастью – в одном из капониров стоял грузовик, видимо используемый для хозяйственных работ по аэродрому – на нем то им и удалось выскочить. К счастью – они избежали встречи с подходящими к аэродрому поднятыми по тревоге Стражами исламской революции (эти рафидитские собаки еще смели что-то говорить про ислам) – а дальше они растворились в иранской глуши. В этих местах – земля не родила и потому – никто не жил, перехватить их – могли только по удаче. Потом они – вышли на штаб и дали свои координаты – а ночью прилетел вертолет. У них обычно ночью вертолеты не летали, а тут прилетел. Они оставили машину, погрузились на вертолет и тот – перебросил их на территорию Ирака, еще раз миновав линию фронта на предельно малой. Муса был в сознании, он лежал у самой кабины и запомнил, на каком языке говорил пилот. Он говорил на русском.

Потом его отвезли в госпиталь. Раны оказались не такими тяжелыми, как можно было ожидать, но на месяц он был прикован к кровати. Усугубляло положение жара и высокая влажность. Кондиционера у них в палате не было.

Палата была на четырех человек, но наступлений не было и тут лечился кроме него один лейтенант – он был ранен во время одной из многочисленных вылазок, которые устраивали обе стороны. Потом его выписали – и Муса теперь лечился один.

Кондиционер так и не подключили. Раны заживали плохо из-за плохих лекарств. Как сказал один из выздоравливающих – главврач больницы пускает лекарства налево, а чтобы не было недостачи – смешивает антибиотик с мелом.

Как обычно, в тылу не было ничего хорошего…

Главного врача звали Абдалла, что значит – раб Аллаха. Он был не иракец – сын переселенца, которого привезли сюда англичане из Северо-Западной пограничной провинции с тем, чтобы закрепиться тут навсегда. Не закрепились. Когда англичане ушли – такие вот переселенцы остались, ненависть к ним поубавилась – но все равно, все отлично помнили, кто из какой семьи происходит, и кто настоящий араб и бедуин, а кто – нет.

Хотя бы он был мусульманином. Хотя мусульмане – не обворовывают других мусульман, тем более больных.

От нечего делать они сидели во дворе – арабы, они знали, что солнце способствует выздоровлению. Больших операций на фронте не было и потому больница была полупустой. Муса подружился с Гулябом, механиком – водителем БМП, серьезно раненым во время операции Кербела-7. Одного из наступлений, которые унесли много жизней и с той и с другой стороны и ничего не принесли. Война уже давно жила своей жизнью… более сильный в военном отношении, но вдвое меньший по населению Ирак и фанатичный, с разгромленной революцией армией, с фанатиками – муллами и вдвое большей численностью населения Иран – сошлись в смертельной схватке. Все остальные государства Залива понимали, что победив Ирак, Иран не остановится, и поэтому помогали Ираку, но ровно настолько, чтобы он не выходил из войны. В победе – никто заинтересован не был.

В один прекрасный день – в госпитале началась суета. Главврач, проводивший в госпитале по два – три часа – теперь метался по коридорам и палатам как угорелый. Он привел каких-то людей – судя по тому, как он к ним обращался, родственников – и они наскоро делали косметический ремонт. Потом – их всех начали вызывать врачи, делать какие-то анализы. У него – выкачали целый стакан крови – от усердия.

Прошел слух, что приезжает министр обороны Шеншалл…

Главврач собрал их всех и сильно орал, сказал, чтобы они все были выбриты и судна в палатах – были чистыми все время. Он будет проверять – и если это будет не так, виновные – поплатятся. Как именно – он не уточнил.

В одно утро – весь госпиталь встал на ущи и Муса понял – приехали.

Первыми – прибыли части Республиканской гвардии и встали на всех этажах здания. Командовал ими подтянутый подполковник, узнав, что здесь лежит раненый из Республиканской гвардии – он зашел в палату. Подполковник был темный лицом, подтянутый и на боку у него был советский автомат с коротким стволом.

– Как твое имя? – спросил он – из какой ты части?

Муса представился, как положено.

– Лежи, не вставай… – подполковник сел на край кровати и протянул початую пачку сигарет Голуаз – будешь?

Муса взял сигарету

– Так ты и есть тот самый, кто участвовал в налете на аэродром.

– Да, эфенди…

Подполковник расхохотался

– Рафидиты как обезумели. Сначала они врали что ничего не было. Потом – подбросили на наши позиции головы пленных и сказали, что это в отместку за аэродром. Ха-ха-ха…

…

– Мы сделали то же самое, только отрезали вдвое больше голов. Потом их мулла что-то выл и сказал, что нам все гореть в аду. Так что поправляйся. Думаю, тебя ждет награда в Багдаде. Ты герой, может даже тебе подарят дом.

– Мы делали это не ради дома, эфенди…

– Но дом все таки лишним не будет, верно…

– Эфенди подполковник, а кто к нам приезжает?

Подполковник заговорщически подмигнул и показал глазами на потолок.

– У окон не стой. Думаю, ты его увидишь, он захочет повидать такого героя как ты. Я скажу пару слов про тебя.

Примерно полчаса было тихо – если это можно было назвать словом «тихо» – а потом в коридоре раздался шум от множества ног.

Сначала вошли вооруженные люди, быстро, в несколько секунд осмотрели палату. Потом – — сопровождаемый людьми, в накинутом на форме белом халате появился…

Муса вскочил и…

Видимо, то ли от волнения, то ли от головокружения – все-таки он не вылечился до конца – он пошатнулся и упал на кровать. Два человека – моментально помогли ему встать.

Перед Саддамом Хусейном.

Саддам был ниже ростом, чем он думал – впрочем, это нормально, думать что отец нации выше всех. У него была темная кожа, усы с наметившейся сединой, внимательные, черные глаза, упрямый подбородок.

– Как твое имя, солдат? – спросил Раис

– Муса, Саиди Раис!

– Когда ты был ранен?

Муса назвал дату.

– Так ты один из тех, кто совершил налет на аэродром и уничтожил на земле иранские самолеты… – сказал Раис

– Так точно, Саиди Раис.

– Сколько солдат погибло в том бою?

– Я не знаю, Саид