— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— И я в тебе, Паша, не сомневаюсь.

Худолей вошел в кабинет Пафнутьева не через полчаса, как обещал, а через час. Следователь удивился, но спрашивать ничего не стал, да и весь вид Худолея не располагал к расспросам — он вошел в мокром плаще, с которого стекали ручьи осеннего дождя, с мокрыми волосами и была в нем какая-то значительность, что-то он такое знал, но вот так просто сказать не мог, ему, видимо, хотелось, чтобы его расспрашивали, интересовались, и наконец, когда все изнемогут, он скажет что-то такое-этакое...

Войдя в кабинет, Худолей, не торопясь, снял плащ, бросил его на стоячую вешалку у двери, подошел к столу, сел, отвалился на спинку стула, закурил. Задумчиво так, невозмутимо.

— Тебя повысили? — спросил Пафнутьев.

— Я только что из редакции, — помолчав, ответил Худолей.

— Как поживает Боловин?

— Его уволили.

— Давно?

Худолей посмотрел на часы, опять помолчал, стряхнул пепел, перегнувшись через весь стол, так что Пафнутьеву даже пришлось отшатнуться. — — Полчаса назад.

— За что? — спросил Пафнутьев, начиная понимать с какими вестями заявился к нему эксперт.

— За плохое отношение к служебным обязанностям, — сказал Худолей со скорбью в голосе.

— Что же он натворил? — усмехнулся Пафнутьев.

— Опубликовал непроверенные данные. Перепутал фамилии, имена, фотографии... Читатели возмущены, звонки идут потоком, все телефоны в редакции раскалены... Выход завтрашнего номера газеты под угрозой... Кошмар какой-то, — Худолей нервно затянулся подмокшей сигаретой — у него и сигареты оказались подмокшими.

— Ты, наверно, имеешь в виду тот снимок, который подсунул, воспользовавшись его доверчивостью, дружеским расположением... А?

— Да, но меня к этому подтолкнули... Люди, которых я искренне уважаю, преклоняюсь перед их человеческими и служебными качествами... Вот как они с нами поступили.

— С кем это, с вами?

— Со мной и с моим другом Боловиным.

— Как же мне теперь искупить вину?

— Ха . Сам знаешь Не впервой.

— Это что же получается, — закручинился Пафнутьев. — По бутылке на брата?

— Мы и от твоей не откажемся, — Худолей скромно потупил глаза — и надеясь на третью бутылку, и боясь в нее поверить.

— Не справитесь, — сказал Пафнутьев.

— Не сразу... И потом, у нас с Боловиным друзья... Они все за нас рады... Когда я рассказал им о твоей проницательности, справедливости, человеческом участии... Они все пожелали выпить за твое здоровье, Паша. Вот так, — Худолей состроил странную гримасу — потупив глаза и вскинув брови. Получилось очень достойно и прилично.

— Ладно, — согласился Пафнутьев. — Свою отдам. Но на третью не потяну.

— Ну что ж... Нет, так нет... Жила бы страна родная и нету других забот.

— Ну, говори уже... Хватит душу мотать.

— Ее зовут Цыбизова. Запиши, а то забудешь... Цыбизова Изольда Федоровна.

— Причудливо!

— К красоте люди тянутся, — Худолей поднялся, подошел к окну, откинул штору. — Была, здесь только одна, — Худолей посмотрел на следователя со смешанным чувством удивления и обиды.

— Я же не знал, что ты так быстро все сделаешь... Приготовил одну. Приходи завтра в это же время... Там будет стоять вторая. Но ты не сказал, где она живет, чем занимается" телефон" семейное положение...

— Паша! — вскричал Худолей, — Ты.., ты неблагодарная... Прости, — спохватился он. — Но об этом не было разговора.

— Среди профессионалов это само собой разумеется. Ладно, спасибо и за фамилию, С меня причитается. Родика тебя не забудет — Родина — ладно... Бог с ней. Главное, чтоб ты" Паша, об этим помнил. А я, — Худолей обернулся уже от двери, — я, честно говоря, об этом помню постоянно. А если уж совсем откровенно, — Худолей улыбнулся и его тощая мордочка приняла страдальческое выражение, — я только об этом и помню. И о твоем обещании, Паша. О благородстве и бескорыстии... О великодушии твоем и щедрости...

— Был случай, чтобы я забыл? — резковато спросил Пафнутьев.

— Ни единого! — твердо сказал Худолей, прижав розоватые ладошки к груди.

— И не будет!

— Какие прекрасные слова, — со вздохом промолвил Худолей и вышел из кабинета осторожно прикрыв за собой дверь — чтобы не хлопнуть слишком громко, чтобы не выронить бутылку, торчащую из кармана штанов, чтобы не нарушить ход начальственных мыслей.

Пафнутьев проводил взглядом Худолея и еще некоторое время сидел, уставившись в дверь, за которой скрылся эксперт.

— Цыбизова, — бормотал он про себя. — Изольда Федоровна... Очень красивое имя... Тут уж не собьешься с цели, — он положил перед собой фотографию и еще раз всмотрелся в женское лицо. — Значит все-таки опознали тебя, красавица, наши бдительные граждане, значит, не стерпели неточности в газете, не смогли допустить, чтобы слава досталась кому-то другому... И для Зомби будет сюрприз...

Что-то екнуло в душе Пафнутьева, когда вечером оперативник положил ему на стол сведения о Цыбизовой. В справке был и ее адрес, и телефон, и род занятий — страховым агентом, оказывается, работала очаровательная молодая женщина. «Ну что ж, — пробормотал Пафнутьев, — пусть так, пусть страховой агент... Значит, у нее достаточно свободного времени, она может выкроить себе не только денек-второй, но и, пару недель... Что еще? Она посещает состоятельных граждан, знает сколько стоит их дом, мебель, видеотехника, машина... Ей доверяют не только материальные, но матримониальные тайны... Прекрасная работа».

Прочитав справку, Пафнутьев не ощутил ни успокоения, ни разочарования. Пришла уверенность в том, что этот портрет не случайно оказался в кармане убитого, но выжившего человека. Чего-то похожего он ожидал. Впрочем, нет, не ожидал, скорее, надеялся на что-то похожее. Вот если бы действительно она Оказалась работницей кондитерской, швейной или мебельной фабрики... Тогда — другое дело, тогда все гораздо менее интересно...

— А как у нее насчет друзей, подруг? — спросил Пафнутьев у оперативника.

— Никто внятно сказать не мог. Если и есть друзья, а они наверняка есть, то они хорошо законспирированы, — оперативник сидел у двери, мял в руках вязанную шапочку, которая за день промокла насквозь, переставлял промокшие ноги в расползшихся туфлях и, похоже, единственно, о чем мечтал — это добраться до ванной.

— Что она страхует? — спросил Пафнутьев.

— Все. Квартиры, детей, молодоженов...

— Машины? — нетерпеливо перебил Пафнутьев.

— Да... Как и все агенты. Тут она ничем от прочих не отличается. Кстати, это одна из наиболее выгодных страховок. И вещь дорогая, и взносы большие, и отчисления ей идут неплохие... Да и угонов все больше.