Одновременно эсты обратились за помощью к русскому князю Владимиру Полоцкому. Как передает хронист Генрих Латвийский, прибывшие специальные послы эстов просили «полоцкого короля Владимира», чтобы он «с многочисленным войском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это время теснить войной (подчиненных рыцарями) ливов и латгалов, а также (с помощью жителей Сааремаа) запереть гавань Даугаврие»[204]. Полоцкий князь отозвался на эту просьбу о совместной борьбе против немцев. Был разработан широкий план общего контрнаступления русских и эстов, согласно которому Владимир со своими войсками намеревался осадить главный опорный пункт немцев Ригу, а сааремаасцы в то же время должны были запереть устье Даугавы. Предполагалось также, что эсты материковых земель начнут одновременно наступление с севера с тем, чтобы помешать ордену прийти на помощь Риге. Полоцкий князь собрал большое войско из русских и литовцев. Но как раз в тот момент, когда Владимир во главе своего войска уже собирался взойти на корабль, чтобы двинуться на Ригу, его неожиданно постигла смерть. Хорошо продуманный план совместных действий против немецких захватчиков, таким образом, расстроился. Собранные войска вынуждены были разойтись. Возможно лишь, что с намеченным, но несостоявшимся контрнаступлением был связан только упоминаемый в Псковской летописи поход новгородцев на Ригу в том же 1216 г.[205]

Вместе с тем в ставке рижского епископа через лазутчиков военный план русских и эстов стал известен. Немцы особенно опасались закрытия выхода к морю, так как в этом случае они оказались бы отрезанными от своих исходных баз. Выше отмечалось, что всего годом ранее, сааремаасцы, блокировав устье Даугавы, уже показали себя искусными воинами. Чтобы не очутиться еще раз в подобной ситуации, немцы поставили в устье реки превращенное в плавучую крепость сторожевое судно с многочисленным и хорошо вооруженным экипажем. Когда сааремаасцы узнали об этих приготовлениях, а также о смерти полоцкого князя Владимира, они отказались от похода против Риги и вместо этого двинулись по реке Caлатси в район озера Буртниеки.

А к крестоносцам продолжали прибывать все новые пополнения, что давало им возможность шаг за шагом продвигаться вперед. Летом 1216 г. их войска опустошили и разорили земли Харьюмаа и Рявала. В начале 1217 г. они проделали то же самое в Ярвамаа и Вирумаа. Земля повсеместно опустошалась и выжигалась дотла. Мужчин убивали, женщин и детей уводили в рабство. Хотя отдельные небольшие отряды эстов и пытались наносить врагу ответные удары, но в целом эти попытки сопротивления оказывались безуспешными, так как сил у эстов было мало, и действовали они несогласованно.

Это быстрое развитие агрессии немецких крестоносцев под руководством рижского епископа, направленной к захвату эстонских земель, становилось теперь уже самой серьезной политической угрозой для главных северо-западных форпостов Руси —Новгорода и Пскова, которые, как свидетельствуют исторические факты, вместе с прибалтийскими народностями включились в активную борьбу с захватчиками. Еще в 1212 г. новгородский князь Мстислав Удалой организовал поход новгородского ополчения против немецких рыцарей и во главе 15-тысячного войска с братом Владимиром прошел «сквозь землю Чудскую к морю»[206]. Мстислав осадил расположенную в 120 км от Пскова крепость Отепяа (Медвежья голова —в русских летописях), которая после восьмидневной осады была взята новгородцами. Заключив мир, русский князь получил богатую дань. Мстислав Удалой, признает даже английский исследователь Дж. Феннел, «стремился создать что-то вроде дамбы против постоянно вторгавшихся сил Немецкого ордена»[207].

Пять лет спустя, в начале 1217 г., новгородцы и псковичи вновь собрали крупные войска для похода «в чудскую землю». Войска возглавил новгородский посадник Твердислав[208]. Перед походом русские разослали гонцов во все земли эстов с призывом идти на осаду Отепяа и изгнать захватчиков. На призыв откликнулись не только жители Харьюмаа и Сааремаа, но и жители Сакалы. «И пришли не только эзельцы и гарионцы[209], но и жители Сакала, уже давно крещенные, надеясь таким образом сбросить с себя иго тевтонов и крещение»[210], —писал Генрих Латвийский. Замок Отепяа был хорошо укреплен. Три недели длилась ожесточенная борьба. Чтобы предотвратить решающий штурм, осажденные немцы завязали с русскими переговоры, но в то же время послали гонцов к магистру ордена и епископу Альберту с просьбой о помощи. И магистр вместе с трехтысячным войском действительно поспешил на помощь осажденным. Воспользовавшись моментом, когда при смене ночных и дневных дозоров дорога осталась без охраны, вражеское войско незаметно приблизилось к замку. Меченосцы атаковали русские войска, но потерпели тяжелое поражение. Были убиты многие знатные рыцари ордена и епископа. Немцы потеряли также 700 лошадей. Три дня спустя был подписан новгородско-немецкий договор, «предусматривавший защиту и русских, и эстонских интересов, так как епископ Альберт для его утверждения отправлял послов и в Новгород, и в Сакалу. Вероятно, договор восстановил русские Права в Эстонии или в ее части»[211].

Как отмечают исследователи, это была блестящая победа, одержанная объединенным русско-эстонским войском, имевшая большое историческое значение. Она зримо показала целесообразность и эффективность русско-эстонского военного сотрудничества. Благодаря победе под Отепяа немецкие завоеватели не только были выбиты из Уганди, но и потеряли свою власть над Сакала, Соонтага и Ярвамаа[212].

Но вместе с тем русские и эсты хорошо понимали, что борьба отнюдь не завершена. Надо было окончательно изгнать немецко-католических захватчиков из Прибалтики. В Новгороде и Сакале отказались выслушать послов епископа Альберта, прибывших с просьбой о мире, который был нужен ему для подготовки к продолжению войны. Чтобы не потерять свои завоевания, епископ немедленно поспешил в Германию, и уже летом того же 1217 г. ему удалось завербовать и направить в Ливонию значительное пополнение войск крестоносцев.

Эсты, в свою очередь, также начали готовиться к решительному удару. Ясно, что без действенной поддержки со стороны русских войск полностью разбить жестокого врага было невозможно. Послы эстов с богатыми дарами явились в Новгород и прямо обратились к русским с просьбой поддержать их значительной военной силой. Новгородский князь Святослав обещал собрать большое войско и вместе с другими русскими князьями прийти на подмогу эстам. Старейшина Сакала Лембиту бросил боевой клич по всем землям эстов. К началу сентября 1217 г. на северной границе Сакала, у берега реки Пала (Навести), собрались тысячи воинов из Ляэнемаа, Харьюмаа, Вирумаа, Рявала, Ярвамаа и Сакала.