Упырь жалобно взвыл. Побеждая, старик повалил его на спину. Глаза сотника стали закрываться, руки и ноги бессильно повисли.

Вдруг характерник вздрогнул, дернулся и обмяк, упав прямо на уродливую морду упыря. Из его спины торчал изогнутый кинжал с темной ручкой. Отпустив копье, характерник сделал несколько неловких слабых попыток завести руки за спину и вытащить кинжал.

Открыв глаза, упырь брезгливо отбросил старика, и тот бессильно рухнул лицом кверху. Острие кинжала вошло глубже в мягкую плоть. Из уголка сухого рта выбежала тоненькая струйка крови и потекла по седой бороде. Сглотнув, старик попытался поднять голову. Не сумев, он прошептал:

– Да она ведьма. Как же я… – широко раскрытые черные с оранжевой радужкой глаза подернулись пеленою, сделавшись бессмысленными. Вздохнув в последний раз, характерник замер.

– Не-е-ет! – заорал Хома, оттолкнувшись от стены, и поднял испуганные глаза на Веру.

Хищно улыбаясь, она подошла ближе и с презрением поглядела на труп старика.

Упырь осторожно вынул копье из шеи. Отплевываясь от крови и задыхаясь от истерического смеха, он попятился прочь от Веры на четвереньках.

Наступив старику на голову маленькой аккуратной ножкой, Вера задумчиво и зло поглядела на бурсака.

– Ну куда ты полез, глупенький? – грубым, низким, совершенно неузнаваемым голосом спросила она.– Тебе нужно было просто умереть в нужный момент, вот и все. Чего ты не захотел быть как все? Ведуна этого еще притащил…

От ее ужасного, скрипучего голоса парню захотелось закрыть уши руками.

Верино лицо стало искажаться, мертвенно бледнея, становясь старым и дряблым и принимая агрессивные, уродливые черты.

– Все это тебе не поможет! – волосы ведьмы зашевелились сами по себе. Глаза вспыхнули зеленым светом.– Этот хутор мой! Гаврило – мой! Не смей трогать его! – медленно открыв рот, ведьма дыхнула.

Ураган вырвался из ее распахнутого рта, с воем перевернув мебель в столовой, волной ужаса охладив парня. Разом погасли все свечи. Наступил мрак. Только из-под Хоминой рубахи проступал слабый голубой огонек.

Рванув с места, ведьма выставила руку вперед и, подлетев к бурсаку, припечатала его к стене, придушила со страшной силою, подняв за шею высоко над полом. Задыхаясь, Хома бессильно задрыгал ногами.

Запрокинув лохматую голову, ведьма рассмеялась нечеловеческим голосом, обнажив червивые зубы и протянув к Хоме уродливый зловонный язык. Лизнув его по щеке, она сильнее сжала пальцы. Бурсак почувствовал, как понемногу немеют ноги и руки, как поплыли круги перед глазами, как кружится голова. Безуспешно пытаясь сделать вдох, он безвольно свесил голову на грудь, проваливаясь в обморок.

Неожиданно вокруг стало светло. Распахнув глаза, Хома увидел, что он снова плывет в сером тумане бесконечного нечто, как когда-то давно, но когда именно, он никак не мог припомнить. Его тело, руки и ноги были полны сил. Внутри клокотала яростная злоба, жаждущая крови и чьей-то смерти.

Перед ним, держа его за горло, стояла горбатая беззубая старуха с выплаканными больными глазами и такими редкими волосами, что она была почти лысой.

Не разжимая слабую руку, старуха изумленно уставилась на Хому. Лишенный всяких чувств, кроме гнева, парень безжалостно оттолкнул ее, с удовольствием проследив, как она неловко упала, но вдруг увидел, что они не одни. Справа от старухи стоял уставший человек с громадными кошачьими глазами, в жилетке и штанах. Он с любопытством глядел на Хому, но не на лицо бурсаку, а куда-то на грудь. Проследив за его взглядом, парень увидел, что медальон на его груди светится ярко-красным. И что слабая старуха снова сжимает его шею.

Неподалеку от человека в жилетке пританцовывал от нетерпения и тревоги косматый черный волк. Силуэт настороженного зверя был нечетким. Он все время то исчезал, то появлялся.

Со стороны левого плеча ведьмы выглядывал Горивит в богатой свитке. Шинкарь выглядел бледным и изможденным, пересыпая горсти червонцев из ладони в ладонь, он испуганно вздрогнул, заметив остальных.

Старуха замотала головой, с опаской озираясь за спину, и сильнее сжала пальцы на шее Хомы.

Амулет стал нестерпимо горячим, вспыхнув яркой красной вспышкой.

Разжав руки сама, старуха испуганно отпрянула, словно обожглась.

Картинка перед глазами парня стала искажаться, все завертелось. Чувствуя, что летит, он начал проваливаться в пустоту.

Грохнувшись об пол, Хома ударился грудной клеткой об лавку. Закричав, он жадно вдохнул воздух. Над ним, хищно оскалившись и сложив костлявые руки, в темноте стояла ведьма и со страхом глядела на амулет.

Запаниковав, бурсак вспомнил, что у него есть оружие, и схватился за саблю, висящую на поясе. Неуклюже вытащив ее из ремня, Хома выставил саблю вперед.

Бросив короткий взгляд на амулет и совсем равнодушный на саблю, ведьма нахмурилась, затряслась и вдруг раздвоилась. Через мгновение, скалясь, возникла третья и четвертая взлохмаченная Вера, только старая и уродливая. Ведьмы заходили туда-сюда вокруг парня, жадно облизываясь, хохоча и поглядывая на медальон, который светился теперь ровным голубым светом.

Вдруг они стали двигаться так быстро, что у Хомы закружилась голова. Слившись воедино, ведьма кинулась на него, схватив за ремешок, на котором висел амулет. Разорвав ремешок, с победным лающим смехом она отбросила амулет подальше. Едва коснувшись пола, камень потускнел, стал зеленым и погас. Довольная ведьма опасно изогнулась, приготовившись вонзить ногти бурсаку в лицо. Сабля в Хоминой руке задрожала.

Внезапно, брызнув, половина черепа ведьмы отлетела в сторону, четко разрубленная поперек глазниц. Ее глаза лопнули, как переспелые яблоки на солнце и потекли мерзкой жижей по ее уродливому лицу.

Неуклюже повернувшись, ведьма взвизгнула:

– Кто это?! Кто это сделал?!

– Это я,– с ненавистью наблюдая, как она барахтается, упырь ухмыльнулся, крепко сжимая в руках саблю характерника и не обращая внимания на шипение дымящихся бородавчатых рук.

– Гаврило,– прошептала ведьма окровавленным ртом.– Почему, любимый? – истерично хохотнула она, словно это была просто неудачная шутка.

Хома глядел на нее во все глаза, пораженный, что даже без половины головы ведьма осталась жива и могла разговаривать. Его ноги коснулось нечто липкое и волосатое. Наклонившись, он увидел, как отрубленный скальп ведьмы ползет по полу, стараясь приблизиться к хозяйке. Ощутив приступ тошноты, парень с ужасом отпрыгнул.

Лишенная глаз, ведьма услышала, куда в темноте приземлился Хома, и потянула к нему костлявые руки, которые стали неимоверно длинными.

– Сдохни, ведьма! За все то горе, что ты натворила! – пробасил упырь и, резко обойдя ведьму, размахнувшись, отрубил ей кисть.– За жинку мою погубленную, за детей! – кромсая ведьму, кричал упырь.– За все убийства! Не видать тебе больше хутора!