Я ахнула и низко поклонилась. Если и был во всех пяти королевствах лекарь известнее Альбуса Ардерского, то его-то я точно не знала. Это же светило! Да про него любой сказитель может поведать не задумываясь дюжину историй, а менестрель – спеть пять, нет, пять десятков… Святые бубенчики, да я готова не только сносить высокомерие, я сапоги ему чистить готова, только бы он помог.

– Гвидо, шалопут ты эдакий, почему ты не дал Цветочку перчаток? А уверенность моя, граф, основывается на том, что вряд ли кто-нибудь, кроме миньона ее величества, носит в ухе адамантовую звезду.

Я потрогала мочку и приняла от Гвидо пару грубых кожаных перчаток.

– Все вон, – велел Альбус стражникам, – ждать за дверью смотровой, не болтать, не спать, никуда не уходить без прямого приказа. Гвидо, к стене, бери стило и бумагу, будешь вести записи.

Повернувшись ко мне, лекарь сказал доверительно, но нисколько не понижая голоса:

– Редкостный болван, только мешаться будет. Ассистировать будете мне вы, граф.

Я не возражала. Дрожание конечностей волшебным образом прекратилось, ушла боль в груди, голова стала ясной. Я послушно следовала указаниям лорда Альбуса.

– Эх, шалопуты, шалопуты, – трещал лекарь, пальпируя обнаженную грудь Гэбриела, – набегаются, нахватаются всякого…

– А почему вы не защищаете руки, мой лорд? Не боитесь заразы? – Я дергала ван Харта за рукав, пытаясь добраться до подмышки, перчатки мешали, и не только мои, но и тонкие лайковые, надетые на Гэбриеля. – Тысяча фаханов!

Я дернула за кожаный раструб, ладони ван Харта распухли и не желали обнажаться. Альбус возился со второй рукой ван Харта и почти обнажил ее.

– Не боюсь, меня не возьмет никакая зараза. К тому же, если я не ошибаюсь, а со мной это происходит крайне…. крайне… крайне…

С каждым «крайне» он все ниже склонялся над ладонью Гэбриела.

– …Никогда! Мы имеем дело с ядом, а вовсе не с пэстис, как, видимо, подумал этот шалопут. – Он кивнул в сторону Гвидо и помотал головой. – А, шалопут? Излагай!

– Белая каемка вокруг губ и у линии волос, бледность, прерывистое дыхание. – перечислил брат-медикус от стены.

– Молодец!

Я дернула посильнее, перчатка Гэбриела разошлась по шву, рука выскользнула и ударилась о железную окантовку стола. Раскрытая ладонь была чистой, с едва заметными бугорками мозолей.

– Регулярно тренируется с мечом, – одобрительно сказал Альбус, – и одинаково хорошо владеет обеими руками. А еще довольно давно занимается алхимией или варит зелья.

– Вы обнаружили ожоги? А еще что? Он будет здоров? Когда?

– Жив будет! – заверил меня Альбус, а затем повернулся к двери, за которой уже некоторое время сильно шумели. – Входите, господа, мы с графом Шерези готовы представить медицинское заключение.

Створки распахнулись, в дверь, отпихивая друг друга локтями, протиснулись Гэбриеловы папаши – оба, ардерские канцлеры – оба, дювалийские лорды – оба: лорды ван Хорн и ван Харт.

«Как Гэбриел в них не путается?» – подумала я, а затем отлетела к стене с горящей от оплеухи щекой.

– Щенок! – сообщил мне папаша ван Хорн. – Бил не он, бил как раз достойный Адер, у того, невзирая на солидный возраст, удар оказался поставлен. – Ты опять отираешься рядом, навлекая неприятности!

Я разозлилась просто до зеленых фаханчиков. Захотелось заорать: «Возьмите свои слова назад, канцлер! Даже высшим сановникам не позволено оскорблять ардерского дворянина!» – а еще дать сдачи старикашке Адеру.

Но я просто поднялась по стеночке, переводя дух, и смотрела, как взволнованные и потерявшие ко мне интерес папаши хлопочут над Гэбриелом. Пустое. Что значит дворянская спесь в сравнении с родительским горем? Меньше чем ничего.

Лорд Альбус любезно подал мне лед в льняной салфетке, приложить к скуле, а также уточнил, кем достойные лорды приходятся пострадавшему юноше.

– Ступайте, мальчик, – похлопал он меня по плечу, – шалопут Гвидо проводит вас, с этими господами я справлюсь. И не волнуйтесь за друга.

– На него покушались? – спросила я вполголоса. – Если это покушение, – я бросила быстрый взгляд в сторону ван Хорна, – за подозреваемыми далеко ходить не придется.

– Думаете, этот канцлер притворяется? – Альбус обернулся к столу.

– Вам так не кажется?

– Ну, – медикус повел длинным носом, живо напомнив мне Мармадюка, – он явно взволнован, посмотрите, как дрожат его колени.

Я фыркнула:

– Кто угодно может такое изобразить!

Лорд Альбус изобразил лицом недоверие и пожал плечами. Я поняла, что моих подозрений он не разделяет. Брат Гвидо приблизился, почтительно тесня меня к выходу. В этот момент Гэбриел застонал и резко сел на своем ложе.

– Мама? – сказал он тоненьким голоском.

Я остановилась.

– Он умирает? – ахнул ван Хорн и прикрыл грудь молитвенным жестом. – Альма, ты пришла проводить нашего сына в чертоги Спящего?

Не знаю, кого и куда собиралась провожать достойнейшая покойная Альма, но обретший небывалую сноровку и подвижность меченый красавчик скатился со стола, длинно прыгнул и схватил за плечи именно меня.

– Мама? – Энергичное встряхивание, я клацнула челюстью, прикусив язык, на пол посыпались ледяные кубики из выпавшей салфетки.

Глаза у Гэбриела блестели ярче льда, а крошечные зрачки не фокусировались ни на чем конкретном.

– Да, да, милый, – невнятно из-за прикушенного языка проговорила я, поняв, что на помощь мне никто приходить не спешит, папаши были в замешательстве, лорд Альбус отыгрывал роль благодарного зрителя, а Гвидо… Вот уж на кого я бы не надеялась ни в каком случае! – С тобой все будет хорошо! Иди в кроватку, Гэб, тебе нужно отдохнуть и набраться сил.

– Мама? – Гэбриел недоверчиво хихикнул и снова меня встряхнул.

Болтая головой, как тряпичная кукла, я кивнула.

– Дидиан! – Этот сумасшедший не собирался меня отпускать. – Так это ты, наконец-то ты приехала!

– Теперь он принял графа Шерези за свою невесту, – пояснил лорду Альбусу канцлер ван Харт.

– Так Альмы здесь нет? – Канцлер ван Хорн не спешил опускать руки.

– Какие занятные галлюцинации у вашего сына, мои лорды. – Благодарный зритель свел ладони в беззвучных аплодисментах. – Невероятный в моей практике случай! К сожалению, господа, бедному мальчику придется остаться здесь на несколько дней.

И они заспорили, обсуждая лечение и вновь открывшиеся симптомы, а меня тем временем, облапив и полупридушив, тащил в сторону абсолютно безумный Гэбриел ван Харт.

Брат Гвидо единственный, кто попытался ему помешать, заступив дорогу, но Гэбриел зарычал, замахнувшись: «Я спасу тебя, Дидиан!» – и брат-медикус благоразумно ретировался.