Соглашение Алексея I с Венецией было рискованным шагом. Другие итальянские города-государства вполне могли потребовать для себя таких же условий. Кроме того, было непонятно, как можно будет аннулировать или изменить условия соглашения в дальнейшем. Однако в 1092 году, по всей видимости, императора подобные мысли не занимали. В краткосрочной перспективе важнее было то, что преимущества, данные венецианцам, ставили под угрозу деятельность византийских негоциантов. Рост прибылей итальянцев намного повышал их конкурентоспособность относительно местных купцов.

Влияние соглашения с Венецией трудно выразить в цифрах. Однако то, что вскоре после выдачи привилегий Алексей I провел радикальную реформу финансовой системы Византии, не является простым совпадением. Летом 1092 года в обращение был введен иперпир (дословно – «очищенное золото»), новая монета с высоким содержанием золота. Кроме того, было введено несколько новых монет меньшей стоимости, фиксированной по отношению друг к другу. Хотя сначала новые монеты чеканились в ограниченных количествах, их появление было необходимо для торговли с другими государствами. Внешняя торговля без стабильной валюты немыслима. Денежная реформа была критически важна для восстановления истощенной экономики, измученной постоянным снижением золота в монетах, – дошло до того, что стала непонятна фактическая стоимость монеты. Другой вопрос – оживят ли эти меры захиревшую аристократию империи?

В первое десятилетие своего правления Алексей I Комнин почти не сталкивался с оппозицией. Несмотря на проблемы, которые доставляли Византии соседи, и ухудшающееся положение в экономике, император не испытывал серьезных проблем в Константинополе. Критика, которой он подвергся после падения Диррахия в 1082 году, не переросла в бунт, а слухи о заговоре против императора, ходившие в столице зимой 1083 года, так и остались слухами{307}. Закончившийся катастрофическим поражением поход в Дунайские степи через несколько лет также не повлек за собой восстания, притом что Алексей I получил ранение в бою и был вынужден спрятать одну из самых почитаемых святынь империи, плащаницу Девы Марии, в ложе из полевых цветов, чтобы укрыть ее от печенегов{308}.

Пассивность правящей элиты в 1080-х годах тем более удивительна, если сравнивать ее с потрясениями предыдущего десятилетия, когда империю сотрясала гражданская война, вызванная поочередными попытками нескольких магнатов захватить трон. Это спокойствие частично объясняется резким уменьшением богатства аристократии, отмечаемого в течение этих десяти лет. Снижение денежного содержания, катастрофическое уменьшение доходов с земель, находившихся под угрозой нападений соседей Византии, и нестабильность финансовой системы существенно ослабили элиты империи. Но неспособность аристократии бросить вызов Алексею I также объяснялась сильной властью нового императора. Тщательно рассчитанные и проведенные конфискации собственности в самом начале его правления продемонстрировали потенциальным мятежникам, что за бунтарские настроения придется платить высокую цену. С потенциальными мятежниками расправлялись безо всякой жалости. Например, смещение двух патриархов в течение первых трех лет царствования Алексея I показало, что новый император не намерен мириться с малейшими признаками крамолы и вероломства.

Однако к началу 1090-х годов Алексей I уже мало что мог противопоставить тем, кто начал сомневался в прочности его власти. Все больше людей считало, что он ведет империю к катастрофе. Почти все ее скудные ресурсы были исчерпаны, непосильное налоговое бремя стало причиной восстаний на Крите и на Кипре, которые могли вообще ускользнуть из-под слабеющей власти Константинополя. Кабальные торговые соглашения с Венецией вызвали враждебную реакцию слишком многих, потому что имущество, передаваемые итальянским торговцам, было отобрано у частных лиц и церкви, которые не только не получили компенсацию, но и были лишены права обжаловать решения властей{309}.

Но нигде недочеты Алексея I не проявились яснее, чем в Малой Азии, где его попытки повернуть вспять наступление турок оказались бесплодными. Вернуть под контроль Византии побережье не удалось, и операция по захвату Никеи также потерпела фиаско. Поскольку правление Алексея I начало принимать катастрофический характер, в обществе, естественно, задумались о поисках альтернативных вариантов.

Примечательно, что сместить императора попытались не те, кто, казалось бы, больше всех пострадал во время его царствования, – пострадавшие из-за устроенного семейством Комнинов переворота 1081 года или землевладельцы из Малой Азии, чья собственность была (или могла быть) захвачена турками. Его не пытались свергнуть и те, чья карьера не сложилась из-за склонности императора продвигать на важные должности в Византии людей со стороны, что тогда точно сформулировал один автор, давший совет Алексею: «В самом деле, если ты почтишь пришедшего к тебе иноплеменника из простонародья должностью примикирия или стратига, то какой достойный военный пост ты можешь дать ромею? Конечно, ты превратишь ромея в своего врага»{310}. На самом же деле самая опасная оппозиция императору возникла среди его ближайших сторонников – в его собственном семействе.

Ситуация достигла кульминации весной 1094 года, когда Алексей I готовился к походу с целью укрепления пограничной области империи на северо-западе, которой особенно досаждали сербы, постоянно вторгавшиеся на территорию Византии. Это стало последней каплей. Малая Азия находилась в плачевном состоянии, поэтому решение императора сосредоточиться на решении проблем отдаленной территории, не очень важной стратегически, казалось, свидетельствовало о полной потере здравого смысла. Оно стало подтверждением (если таковое было необходимо) того, что императора нужно менять.

Слухи о невменяемости императора достигли ушей его племянника Иоанна Комнина, который недавно был назначен правителем Диррахия, сменив на этом посту отозванного Иоанна Дуку. Но, вместо того чтобы предупредить дядю о тревожных слухах, Иоанн стал вести себя, как его возможный преемник. Когда-то в 1080-х годах с ним уже происходило нечто подобное – его предложили в качестве подходящего жениха для дочери немецкого короля Генриха IV во время переговоров о заключении союза против норманнов{311}. Однако состоявшаяся осенью 1092 года коронация старшего сына Алексея I Иоанна II Комнина как второго императора наряду с отцом поставила крест на надеждах Иоанна{312}. Когда архиепископ Болгарский Феофилакт сообщил императору о заговоре племянника, тот призвал к себе Иоанна из Диррахия и поставил его на место. Но, хотя проблема быстро разрешилась, стало ясно: даже некоторые члены семьи уверены, что дни Алексея I на троне сочтены{313}.