– …после чего этот невероятный кретин принялся подробно объяснять мне, как создать собственный стиль и использовать воображение, чтобы получить пригодный для продажи продукт…

– Что вы думаете о влиянии примитивизма на драматические формы?

– Я приверженец кибер-литературы.

Внезапно он почувствовал усталость. Не нужно было смешивать напитки. Он тряхнул головой: гостиная медленно кружилась у него перед глазами, собравшиеся расплывались и множились, подобно картинкам в калейдоскопе.

– Мне нужна сигарета, – пробормотал он. – Где моя куртка?

Он поставил стакан на стол и тут почувствовал, как ему на спину легла чья-то ладонь: перед ним стоял Робер Менетрие.

– Бетти мне все о вас рассказала. Ваша работа прекрасно вписывается в проект моей новой коллекции: книги карманного формата, фотографии молодых художников, рассказ о прошлом, которое чудом сохранилось в нашей жизни сегодня, на заре третьего тысячелетия. Понимаете, о чем я? Контрасты, сопротивление, следы, останки…

– Думаете, я сойду за останки?

– План такой: Лора сделает фоторепортаж о вашей работе, а я подберу перспективного автора, чтобы…

– Это потрясающе. У вас не найдется сигареты?

– Я уже представляю себе обложки, мягкие, глянцевые, черно-красные, возможно, с добавлением серого, графика в стиле японских манга. Бетти придумала отличный заголовок: «Париж-2000, моя любовь».

– И какова же моя роль?

– Вы являете собой один из последних оплотов культуры под открытым небом.

– Вы имеете в виду физическую культуру?

Вокруг них собралась небольшая толпа. Заинтересованная толпа. Один лысый тип спросил:

– Вы действительно оставляете товар на ночь на набережной? А если идет дождь? Все намокает?

Миро вдруг подумал, не начать ли ему собирать здесь милостыню. Но он лишь блаженно улыбнулся и тут же услышал, как одна женщина заметила:

– Похоже, он немного не в себе.

– Прямо в точку, мадам! Я последний представитель исчезающего рода Букинистус эректус. Невыносимое одиночество влияет на работу моего мозга, и оттого мне повсюду мерещатся идиоты! У вас не найдется сигареты?

Под громкий хохот Робера Менетрие Миро сумел наконец прорваться в прихожую. На лбу у него выступил пот, веки набухли. Он отправился в ванную, умыл лицо холодной водой, но странное ощущение никуда не делось. Все тело будто бы налилось свинцом.

Он нашел куртку и закурил под пристальным взглядом брюнетки в лиловом сари.

– Какая оригинальная куртка! Где вы ее купили?

Он внимательно изучил магарани[54]сквозь кольца дыма.

– Она принадлежала Жаку Картье[55], который отдал ее за лук и стрелы верховному вождю микмаков[56], а тот, в свою очередь, выменял за нее бутылку виски у шотландского охотника, прапраправнук которого работает старьевщиком в Торонто. У него-то я ее и купил.

Кто-то – точно не магарани – принялся аплодировать.

Миро увидел Лору: в черном платье с большим вырезом она показалась ему очень худой. Внутри у него разлилось тепло.

– Где вы были? Я жду вас уже несколько часов.

– Браво, Миро. Извините меня, Робер непременно хотел показать мне первый вариант книги, она…

– Это роман с продолжением?

– Я знаю, что задержалась, но…

Все снова запуталось. Ему так хотелось сжать ее в объятиях.

– Лора, прошу вас…

– О чем?

– Ваши фотографии. Я хотел бы увидеть их. Все. Сегодня.

Ошеломленный собственной смелостью, он ждал ее ответа.

– Нет, Миро, не сегодня. Мне нужно выспаться.

Ее резкий отказ поразил его: он не был к нему готов.

– Прекрасно, тогда не будем об этом. Можно мне задать вам вопрос? Почему вы привели меня сюда? Хотели произвести впечатление?

– Вспомните, я сама говорила вам, что не советую соглашаться. Вы слишком много выпили, идемте.

Она отвела его в комнату, где стояла заваленная куртками и пальто кровать. Он попытался обнять ее, но она отстранилась.

– Мне пора домой, нужно собрать оборудование. Завтра я должна рано встать, еду снимать репортаж в пригороде. Бетти Грин нашла мне спонсора, это очень важное задание.

– Я вижу, куда более важное, чем вечер в моей компании.

– Послушайте, Миро, я сама выбрала эту работу, я ее люблю. Я не согласна зарабатывать на жизнь, продавая фотопленку и печатая любительские фотографии. Если вас это не устраивает, нам лучше перестать встречаться.

Голос Лоры доносился до него из-за невидимой стены. Полутемная комната наполнилась пляшущими искрами. Он покачнулся.

– Миро, вы в порядке?

– Простите, что я вспылил, – прошептал он.

– Вы на меня злитесь?

– Что вы, конечно, нет.

– Я позвоню вам, когда вернусь.

Он хотел было сказать ей: «Позвольте мне вас проводить», но горло отказывалось издавать какие-либо звуки. Лора сделала шаг в его сторону, замерла.

– Пожалуй, мне лучше уйти. – Она подошла к двери, обернулась на пороге – черный силуэт на фоне освещенной прихожей – и добавила: – У вас усталый вид. Полежите здесь, прежде чем возвращаться домой.

Это были последние слова, которые он расслышал. Он упал на кровать и отключился.

Яркий свет. В голове будто раздался взрыв.

– Подъем, старик! – сказал кто-то, вытаскивая из-под Миро куртку.

Миро увидел над собой какого-то человека с растрепанными волосами: образ двоился, был мутным.

– Который час? – пробормотал он.

– Около полуночи. На кухне, кажется, еще остался кофе.

Миро внезапно совершенно протрезвел. Все его существо потребовало свежего воздуха.

Он медленным шагом дошел до Елисейских полей.

Пока он ехал в метро, в голове у него стучал один-единственный вопрос. Пять часов. Как после всего-то пары стаканов ему удалось проспать пять часов?

В голове гудело. Он побрел от Лионского вокзала в сторону улицы Кремьё, по дороге наткнулся на урну, которая в отместку лишила его куртку еще одной пуговицы. Свет в подъезде никак не включался, и Миро лишь с третьего раза сумел открыть почтовый ящик. Дрожащей рукой он нащупал два ключа и тут же выронил их. Встав на четвереньки, он бесконечно долго шарил по полу, пока наконец не нашел среди хлопьев пыли оба ключа, а заодно с ними – монетку в пять сантимов.