Наконец, они дошли до дома и остановились в густых кустах, оценивая зловещую чистоту двора. Высаженные группами цветы казались чересчур яркими. Небольшая живая изгородь была немилосердно подстрижена.

— La vida loca[97], — произнесла Джозетт.

— Согласна, это так грустно.

— Она изо всех сил старается быть нормальной, — сказала Джозетт. — Я это понимаю. И мне нравятся ее цветы.

— Мне тоже. Но сама она меня пугает.

— Иди первой.

— Нет, лучше ты.

— Ладно, но ты сама будешь с ней говорить.

— Нет, не могу. Я сбегу.

Нола словно вырабатывала некое поле, заставлявшее всех вокруг чувствовать себя тревожно или некомфортно. Эта вибрирующая аура перетекла вместе с ней к двери и запульсировала перед девочками, едва Нола ее приоткрыла — немного, лишь на ширину щели — и произнесла: «А, это вы». При этих словах вибрации усилились и запечатали дверь, будто обмотав пластиковой пленкой, когда Нола тихо затворила ее перед носом у девочек. Открыв дверь снова, она сделала это так медленно, что потревожила, наверное, всего несколько ионов. Из-за двери выскочил Лароуз с рюкзачком за спиной. Ауру всосало обратно, и все трое побежали через лужайку.

После того как они забрали брата в первый раз, Нола с трудом заставила себя отойти от окна. Она схватила наушники, прошла через дом, затем выскочила через раздвижные двери с двойными стеклами на террасу, сбежала вниз по четырем ступенькам, пересекла двор и очутилась около сарая с поперечными балками. Нола открыла дверь, долила бензин в бак газонокосилки, затем забралась на нее и поправила плеер, пристегнутый к поясу. Питер подарил ей на Рождество диск с очень странной музыкой. Она была успокаивающей и в то же время тревожной, с трубами и едва слышным эхом поющего хора, с неземным соло, которое исполняло сопрано, с бессловесными и таинственными голосами, с кружащимися мелодиями, то исчезающими, то возрождающимися в безжалостных и дезориентирующих звуках. Она могла слушать эту музыку бесконечно, стоя на работающей газонокосилке.

В конце концов Нола остановила газонокосилку, спустилась на землю и пошла в дом. Она поднялась в свою комнату, приоткрыла дверцу шкафа и наклонилась, разглядывая одежду. За исключением одного фиолетового платья, у нее было всего по четыре предмета, в нейтральных тонах, и она носила только эти вещи. Четыре жакета, четверо брюк, четыре юбки, четверо джинсов, четыре блузки, четыре пары колготок. Четыре комплекта одежды на выход и четыре для повседневной носки. Но у нее было много красивого нижнего белья, которое она заказывала по каталогу.

Сначала она только собиралась поменять нижнее белье. Ее живот был упругим и подтянутым. Бюстгальтер пушап с колючим бордовым кружевом. А вот маленькое белое бикини. Она подошла поближе и положила на кровать блузку цвета яичной скорлупы и более светлые брюки. Потом вынула из коробки коричневые туфли на высоких каблуках. Достала строгий серый пиджак без воротника и приложила к блузке. Наряд получился такой, словно его подобрал сотрудник похоронного бюро. Слишком деловой вид, чтобы хорошо смотреться на мертвом теле, подумала она, убрала белые брюки и заменила их короткой расклешенной юбкой. Буду думать, решила она, приложила пальцы к губам и открыла дверь шкафа пошире.

Чудовища

Они шли по лесу обратно. Девочки по бокам, Лароуз между ними. Сноу не забыла про клещей, но смирилась с ними — так она была счастлива. Младшего брата отдали на несколько дней, и свет был таким чистым, прохладным, а солнце палило только там, где не росли деревья. На полпути Лароуз остановился и спросил:

— Мы можем туда пойти?

Они знали, что он имеет в виду то самое дерево. Неизвестно, как Лароуз узнал о нем, но он часто настаивал на том, чтобы туда пойти, когда девочки приходили за ним. Сестры не слишком-то возражали, но никогда не рассказывали об этом родителям. Туда было несложно добраться, и через минуту они уже стояли перед деревом, на сук которого любил забираться Дасти, и смотрели на землю под ним, где лежали завядшие цветы, молитвенные мешочки с табаком, шалфей и две успевших полинять от непогоды мягкие игрушки — обезьяна и лев. Лароуз поставил свой рюкзак и вынул из него книжку «Там, где живут чудовища». Он дал ее Джозетт и попросил:

— Почитай.

Она начала читать вслух. После того как она закончила, они еще долго стояли, слушая сладкое пение птиц.

— Почему мы ее читали? — спросила Джозетт.

Лароуз забрал книгу и, слегка нахмурившись, убрал обратно в рюкзак.

— Думаю, эта была его любимая, — сказал Лароуз. — Потому что она мне ее все время читает.

Сноу и Джозетт приложили руки к сердцу и произнесли:

— Грустному, дорогому[98].

Они взяли Лароуза за руки и продолжили путь.

— Я готов обнимать эту книгу, так она мне нравится! — крикнул Лароуз.

Девочки переглянулись, стараясь сдержать улыбки.

— Может, тебе стоит оставить эту книгу ему? — предложила Сноу. — Положить ее рядом с обезьянкой и всем остальным?

— Не могу, — возразил Лароуз. — Она станет искать.

— Что ж, — сказала Джозетт. — Пускай ищет. Не найдет и перестанет искать. Верно?

— Нет, — мотнул головой Лароуз. — Она ни за что не сдастся. Она пойдет в сарай и там станет завывать, как банши.

— О-о-о, — протянула Сноу. — А что такое «банши»?

— Это костлявая старуха с длинными зубами, которая ползает вокруг могил и громко плачет, когда кто-то умирает.

— Боже, — ужаснулась Джозетт.

— Просто мурашки по коже! — воскликнула Сноу. — От кого ты такого набрался?

— От Мэгги. У нее есть коллекция фотографий из различных книг и всяких штуковин, которую она хранит под кроватью. Все очень страшное.

— Она держит всю эту жуткую ерунду у себя под кроватью?

Джозетт и Сноу переглянулись.

— Ну и ну, совсем свихнулась.

— И где она берет это чертово дерьмо?

— Не говори так при Лароузе.

— Она вырывает страницы из книг, которые берет в школьной библиотеке, — объяснил Лароуз.

— Дружочек, — сказала Джозетт. — Не позволяй ей тебя доставать.

— Я к ней привык, — вздохнул Лароуз. — Я теперь привык ко всему.

Девочки в ответ лишь сжали его руки покрепче, и после этого они больше не разговаривали.

Перед тем как повезти Лароуза в дом Равичей осенью прошлого года, Ландро и Эммалайн произнесли его имя. Это имя в их семье получали все, кого звали Лароуз. Мираж. Омбанитемагад. Изначальное имя дочери Минк. Оно должно было защитить мальчика от неизвестного, от всего, что высвободилось в результате несчастного случая. Иногда энергия злых сил природы, хаос и несчастье, выходят в мир и начинают приумножаться. Беда никогда не приходит одна. Это знают все индейцы.