* * *

В начале зимы в Новгород вернулся после долгого пребывания во Пскове купец Терентий Власич. Не решившись сразу предстать перед Василисой, которая по-прежнему проживала в его доме, Терентий сначала наведался к своему брату Михею Соколятнику.

Михей очень удивился приезду брата и в то же время был разочарован, что Терентий приехал без денег, без товара и без молодой жены. На расспросы Михея Терентий сыпал отборными ругательствами, поминая псковского посадника Твердилу и всю его родню.

– Обобрал меня до нитки Твердило-подлец! – жаловался старшему брату Терентий. – Сначала все деньги у меня выманил, потом товар забрал, как выкуп за свою крестницу. Я взял в жены Мстиславу с мизерным приданым ради красоты ее и юности, но и здесь мне не повезло. Как началась среди псковичей распря, так сторонники Твердилы, взявшие верх, пригласили к себе немцев да князишку Ярослава Владимировича, который подвизался у ливонцев, не имея своего удела на Руси. Князь Ярослав как узрел Мстиславу, так слюни у него и потекли! Шельмец сразу начал клинья к ней подбивать, а та и рада, что прелестью своей князя к себе присушила. В общем, дошло у них быстро до греховного любострастия.

Делясь с братом пережитым во Пскове, Терентий попутно опрокидывал в рот одну за другой чаши с хмельным медом. Хмель ударял Терентию в голову, и от этого он то впадал в сильный гнев, то исходил слезливыми жалобами.

– Я ли не любил Мстиславу всем сердцем, – молвил брату Терентий, раскрасневшийся после обильных возлияний, – я ли не тешил ее подарками. Она же, паскудница, когда князишка Ярослав бежал из Пскова в Изборск, опасаясь новгородского войска, спелась с немецким рыцарем Воверайтом. Я по ночам нес стражу на городской стене, а моя юная женушка в это время отдавалась немцу в постели. Каково, брат, а?

Я, конечно, пытался вразумить Мстиславу. Обращался за помощью к посаднику Твердиле, но этот мерзавец боялся слово поперек молвить хоть Воверайту, хоть любому другому знатному ливонцу.

– И что ты надумал, брат? – спросил Михей Власич, убирая со стола сосуд с хмельным медом.

– Высказал я посаднику Твердиле все, что думаю о нем и его блудливой крестнице, собрался и уехал из Пскова сюда, в Новгород, – ответил Терентий, тупо качая головой. – Я лучше вернусь обратно к Василисе, чем стану терпеть такие унижения! Я не холоп, в конце концов, и помыкать собой не позволю! – Терентий грохнул по столу кулаком.

– А тебе ведомо, брат, что твоя Василиса давно уже подыскала тебе замену, – не без язвительности сообщил Терентию Михей Соколятник. – Как ты укатил в Псков, так к Василисе начал похаживать да под юбку к ней заглядывать удалец один нездешний.

– Кто такой? – нахмурился Терентий. – Из смердов иль мастеровых?

– Плотник он, из Торжка родом, – ответил Михей. – С виду высок и статен, бородку носит маленькую, усы стрижет по-половецки, волосы носит длинные. Моложе тебя лет на десять. Ухарь, каких поискать! – Михей придвинулся поближе к брату. – Брат Василисы ушкуйников на него натравил, так ушкуйники зубы об этого Бедослава обломали. Он своею рукой самого Кривушу убил да многих покалечил. Ныне-то Бедослав возвысился, вступив в дружину Александра Невского. Теперь ушкуйники его за версту обходят. Вот так-то, брат.

– Ох, и не везет мне, горемычному! – простонал Терентий, уронив голову на согнутую в локте руку. – Получается, от одного берега отстал, а к другому не пристал. Что же мне делать, брат?

– Перво-наперво не наломай дров, Терентий, – строго проговорил Михей Соколятник. – С Бедославом не ссорься, ибо у него за спиной сила! Ныне в Новгороде всем заправляет Александр Невский. Этот князь хоть и молод годами, но разумом сед и руку твердую имеет.

– Неужто Бедослав меня в мой же дом не пустит? – растерянно пробормотал Терентий.

– Пустит, не беспокойся, брат, – сказал Михей Власич. – Однако на твоем месте я покуда к Василисе не совался бы. Случиться может всякое. Может, Бедослав охладеет к Василисе, а может – она к нему. Вот тогда и лови удачу за хвост! А до этого живи у меня, брат. Слава богу, хоромы у меня просторные!

Выспрашивая у Терентия о псковских делах, Михей Соколятник с удивлением узнал, что ливонский гарнизон по-прежнему стоит во Пскове, хотя по договору с немцами его там быть не должно.

– Ливонцы уходили из Пскова, было такое еще в конце сентября, – вспоминал Терентий, – но уходили они всего на три дня, а потом вновь вернулись обратно. Якобы на этом настояли посадник Твердило и его сторонники среди бояр.

После разговора с братом Михей Соколятник отправился домой к думному боярину Ерофею Батуре, который доводился ему свояком. Ерофей Батура немедленно оповестил всех думных бояр и посадника Степана Твердиславича о том, что ливонцы не соблюдают в полной мере достигнутых осенью договоренностей. Выкупив из плена своих людей и добившись снятия осады с Пскова, ливонцы продолжают держать во Пскове свой гарнизон. Получается, что новгородские послы, ездившие осенью во Псков, были обведены ливонцами вокруг пальца. Ливонский гарнизон лишь для вида удалился тогда из псковского детинца, а когда новгородцы уехали, то немцы вернулись обратно во Псков.

«Ливонцы играют клятвами, как малые дети игрушками, – раздраженно молвил в боярской думе Ерофей Батура. – Немцы водят нас за нос и рады, что мы верим им на слово. Этого нельзя так оставлять! Войну с Ливонским орденом нужно продолжить!»

Все думные бояре согласились с Ерофеем Батурой. Получается, что они напрасно не прислушивались к псковским перебежчикам, обосновавшимся в Изборске. Те не раз уже предупреждали новгородцев о том, что ливонцы не спешат покидать Псков.

Великий князь Ярослав Всеволодович пригласил во Владимир своего родного брата Святослава, а также сыновей и племянников. Предстояло обсудить дело наиважнейшее. Из Южной Руси во Владимир прибыл гонец от волынского князя Даниила Романовича с известием, что черниговский князь Михаил Всеволодович, пережидавший татарское нашествие где-то в Польше, а ныне вернувшийся в разоренное татарами Поднепровье, утвердился в опустошенном Киеве.

Еще накануне Батыева вторжения на Русь между Ольговичами и южными Мономашичами случилась яростная и упорная распря из-за Киева. Черниговские Ольговичи во главе с Михаилом Всеволодовичем едва не одолели в том противостоянии южных Мономашичей. Лишь вмешательство Ярослава Всеволодовича, представителя суздальской ветви Мономашичей, позволило Мономашичам удержать за собой старейший на Руси киевский стол. Потеряв Киев, неукротимый Михаил Всеволодович отнял у Даниила Романовича богатый Галич. Впрочем, отстаивать Галич от безжалостных Батыевых полчищ Михаил Всеволодович не стал. Бросил он на произвол судьбы и свой стольный град Чернигов, уйдя с дружиной и ближней свитой к своим польским союзникам.

И вот давний соперник Мономашичей захватил-таки Киев, дождавшись благоприятного момента.

– Михаил Всеволодович объявил себя старшим князем на Руси и ожидает изъявления покорности от прочих русских князей, – молвил Ярослав Всеволодович, сидя в кресле с подлокотниками. По его лицу было видно, что уж он-то покоряться князю Ольговичу не станет! – Мало того, своего сына Ростислава Михаил Всеволодович собирается посадить князем в Галиче. Даниил Романович намерен сражаться с Ольговичами за Галич и все Понизье, ибо этими землями некогда владел его отец. Князь Даниил просит у меня подмоги, ведь он мне родня.