А теперь катал на лошади и успокаивал в палатке вовремя первого пробуждения.

—Можно подумать, что ты беспокоишься за меня!— нервно хохотнула и стукнула его по плечу.— боюсь, если принц влюбится в меня, то я этого не вынесу!

Хоть смех был и наигранным, но Ярину пришлись по душе нереальные слова.

—Я постараюсь не терять головы!

Обмен смехом пришел на пользу и помог не паниковать. В конце концов, нормальная реакция мужчины, если он не евнух. И этот момент я благополучно выбросила из головы, поскольку других проблем немерено… такие, как Артур. Воин с самыми дикими в мире глазами во главе армии.

—Какова моя участь?— поинтересовалась, но вопрос остался без ответа. Коротко взглянув в лицо мужчине, я так и не поняла по его лицу свою участь. Если выхаживают, значит, убивать не будут и это хорошо. Если ударить меня ладошкой, то я без сил рухну с лошади. Сил очень мало в моем теле, настолько что держаться прямо, чтобы, не дай красным пескам, прикоснуться опять к мужским бедрам, было очень затруднительно. Не хотелось повторения подъема мужского органа.

Когда солнце начало садиться лошади синхронно остановились, видимо кто-то впереди отдал приказ расставлять лагерь. Услышав громкий цокот лошади и ржание, я рефлекторно прислонилась головой к плечу Ярина и прикрыла глаза, притворившись спящей. Ярин удивленно спросил, что со мной, но я не ответила, поскольку всадник приближался и мог услышать разговор. Я знала, кто это был. Говорить с ним не то, что не хотелось, а казалось чем-то ужасным. Смертельным. Как только посмотрю в его глаза, так непременно сожжет дьявольская ненависть. Лучше вцепиться ему в лицо ногтями и покусать, чем заговорить.

Прежде чем Ярин растолкал меня, всадник остановился неподалеку. Спрыгнул с коня и молчаливо взял меня на руки. Ярин не сдал по поводу притворства. Принял нейтральную выжидательную позицию, тем самым позволил меня забрать в безвольном состоянии.

Пока Артур меня нес, я старалась вести себя, как можно натуральнее, а он держал меня все долгое время пока воины расставляли лагерь. Наверное, тяжело держать ношу и я искренне удивлена, что меня не протащили мордой по песку, или как в зале тащили по полу за руку к месту казни.

Возможно, что я до сих пор бредила или пребывала в некоем коматозном состоянии, где один брат держал зверька на руках, а второй — членом упирался между ягодиц?Это показалось смешным и не реальным. Бонифаций ни о ком не волнуется (возможно о членах семьи), а больше ни о ком. Только о своем детородном органе и мужской чести.

—Она не просыпалась?— видимо, Ярин кивком подтвердил, поскольку принц сразу продолжил говорить.— Знахарка сказал, если больше пяти дней не проснется, то она действительно…

Ярин странно покашлял, заглушив дальнейшую речь.

—Брат, давай не будем о смерти, а поговорим о хорошем. Мы возвращаемся домой. Погони нет. Мы завоевали новую землю. Ты завоевал две земли меньше, чем за два года. Только наш прапрапрадед мог похвастаться подобными достижениями!

Во время разговора братьев теперь точно осознала — от меня что-то тщательно скрывали. Эта попытка перевести разговор на другую тему ощутима, настолько что я едва не выдала себя перед Артуром и не пошевелилась.

Старший вполне аккуратно положил меня на мягкие одеяла в палатке Ярина и прежде чем уйти отдал приказ:

—Когда проснется, то я хочу ее видеть немедленно!

Как только шаги в палатке стихли, я молча развернулась на спину и поднялась на локтях, рассматривая выход из палатки. Ярин не преминул попенять за мое поведение:

—Бесполезно лгать. Брат все равно узнает, что ты в сознании, а затем всыплет и тебе, и мне за ложь.

Головой я все это прекрасно осознавала, да только видеть его не хотелось. Ни сейчас, ни завтра, ни через год. Никогда.

—Вы от меня тоже что-то скрываете,— я не пожелала слушать нотации Ярина, а перевела разговор на другое. На странный длительный период восстановления. И это не могли быть последствия падения с лестницы. Чем больше я силилась вспомнить, тем сильнее болела голова и приходилось сжимать виски.

Несколько часов бодрствования сильно измотали и хоть я ничего не делала, но веки уже сонно закрывались, а еще при движении туловища, сильно болели ребра. Очевидно, что после падения с лестницы. Я повернулась на бочок, спиной к Ярину, давая понять, что устала и закрываю разговор.

—Я не собираюсь ему мстить за своего отца или землю, но это не значит, что я хочу его видеть.

Ярин продолжал нудить над ухом и склонять к благоразумию. Думаю, младшего принца никогда, не считали за удобную вещь, которой приятно пользоваться. И сейчас мне добровольно идти туда, где будут снова считать вещью? Благодарю, но не очень хочется.

Да, может быть трусливо с моей стороны и глупо избегать встречи с Артуром, но не хочу. Не могу его видеть. Я боюсь ногтями вцеплюсь ему в лицо и выцарапаю его стеклянные глаза, а потом разобью это стекло на несколько тысяч осколков.

Заговор

POV Лилия

После исцеления голова плохо соображала и я пока не знала как действовать и вести себя в ситуации пленницы, ведь на этот раз я не просто пленная рабыня, но и жена Рафаэля, которая обязана вызволить мужа из плена. Образование и детство сделали меня такую и как бы не желала измениться, неизменно считала себя вынужденной помочь близким людям. Чувствовала ответственность за мужа, хотя после замужества именно он должен был заботиться обо мне.

А что делать с Артуром и вовсе не представляла, поэтому посчитала за лучший вариант — лежать в палатке, отвернутой спиной к Ярину, и думать. Разглядывать тени за стенами и опасаться появления самой страшной массивной тени. Вот так, наверное, ощущаешь себя в клетке. Ходишь, бродишь вдоль нее, иногда сбегаешь, но дрессировщик в лице Бонифация неизменно ловит и обратно сажает, чтобы зверек сидел под неустанным контролем. Шаг влево или шаг вправо жестоко карался. Только контроль, полное безоговорочное слияние с его мыслями и эмоциями. Я должна была удовлетворять все его желания и мысли. Слиться с его натурой и понять его. Другие женщины с легкостью могли это совершить, но я не могла. Раньше. Сейчас же… притворившись спящей после ухода Артура, посмотрела на явно обеспокоенного Ярина, зажато передвигающегося вдоль палатки точно человек с перебитыми нервными окончаниями, и решила для себя, что именно это Бонифаций получит. То чего столь яростно желал — послушание и " любовь к господину". В конце концов у меня не было выбора, как только подчиниться, если не хотела причинить вред оставшимся близким людям. Изобразить послушание я вполне могла, только надо было сделать небольшое усилие над собой. Перебороть эмоции и потерпеть. И тогда в один сладкий момент принцу, избалованному женской любовью, надоест глупая, послушная рабыня и тогда прогонит ее в за шей.

Бонифаций всего лишь избалован женщинами. Стану послушной и его внимание потухнет, как уголек. Уже не будет вызова или искр пламени. И возможно после появления скуки он позволит забрать Рафаэля и Клару. Хоть правитель чрезмерно хладнокровен, но бессмысленно не убивал людей — исключительно ради собственных целей.