поражают взор» полицейское управление, острог и казарма инвалидной команды, которая для каких-то целей помещена в Повенце в количестве что-то вроде 41 человека, с явным и злобным намерением доказать всему миру, что сколько бы солдат ни пил, он все-таки никогда с круга спиться не может, ибо сие в виды начальства не входит.

XLI

Чрез Повенец направляется поморский транзит; чрез него проходит весь тот товар, который идет на Шунгскую ярмарку и в Петербург, но сказать, что Повенец от того представляется весьма важным торговым пунктом, было бы слишком нелепо; Повенец — просто на просто последняя станция поморских обозов на Шуньгу и одна из станций на Петербург. Но издавна славился Повенец, как отличное ссылочное место; вот уж: хоть три дня скачи — ни в какое место не приедешь. В силу такого положения Повенца он и переполнялся издавна ссыльными поляками, пойманными с оружием в руках и без оного, еврейчиками, которых, по их словам, тятенька за непослушание в Повенец спровадил, но которые гравируют и каллиграфируют превосходно, и, наконец, представителями иных национальностей, которые отличились на родине разными недозволенными художествами, как то: копированием билетов государственного казначейства, паспортов и т. п. Одно время в Повенце одних ксендзов набралось 7 человек; ждали они ждали у моря погоды, да и стали в одиночку с ума сходить. Поляки живут совершенно отдельным кружком и с художниками не якшаются; все они, по их словам, попали в Повенец лишь по недоразумению; но тем они хороши, что живут между собою дружно и в беде всегда помогают друг другу; удается кому-нибудь из них заполучить какие либо занятия с жалованьем и этим последним делится счастливец с теми из своих, кто нуждается. Не будь поляков и иных ссыльных в Повенце, не было бы там многого доброго; газетки стал Повенец выписывать, почитывать стал помаленьку; аптека земская находится в прекрасном положении, опять-таки благодаря ссыльным; в земстве даже не без их хорошего влияния, так как земству служить охотников доморощенных мало, а из иных городов ни одного сумасшедшего не отыщешь. Еврейчики — те умом не дошли до уроков, службы и т. п. занятий, а потому и пришлось им изворачиваться иначе и подыскивать для себя подходящую статью по части питательной. Один из них ходил, ходил по Повенчанке и все раковины рассматривал; чудно казалось крестьянам, чего он в них не видал. Разыскал наконец еврейчик, и разыскал штуку не плохую — жемчуг. Правда, трудно добывать его, много раковин зря поломаешь, много жемчугу побросают, потому что он с одного бока тронувшись, а то и вовсе сгнил, но тем не менее жемчуг найден и еврейчик нашел «гешефт», чем и он крайне доволен, да и публика тоже. По недостатку сбыта и по невозможности правильной добычи жемчуга, цены на него в Повенце неслыханно дешевы; так напр. жемчужина в кедровый орех стоит от 2 р. 50 к. до 3 рублей. Какая-то будущность ожидает повенецкий жемчуг? Пожалуй и век ему гнить в раковинах и не увидать света Божия, так как никому еще в голову не пришло заняться добычей правильно, устроить все дело на разумных основаниях и искать, не ломая зря тысячи раковин, а основываясь на тех признаках, которые давным-давно определены и которые дают полную возможность вскрывать лишь те раковины, которые наверно успели выработать жемчужину и бросать пустые и подгнившие.

XLII

Кажется, что, до открытия пароходных репсов, в Повенец никому даже и в голову не приходило отправляться туда, так как даже петрозаводская почтовая дорога устроена тоже весьма недавно. Рапортовали оттуда, что все обстоит благополучно, и все оставались довольны благополучием повенецких граждан. Да и правду сказать, кому какая нужда была ехать в Повенец, куда людей за провинности и художества разные в виде наказания отправляют? Только с весьма недавней поры Повенец пошел в гору; провели дорогу из Петрозаводска, несколько экспертов от наук привезли оттуда массу материалов, остались крайне довольны гостеприимством и хлебосольством повенецких граждан и начали трубить о сем граде, аки о некой научной сокровищнице. Мало по мал у ассоциация идей о Повенце и о самосожигателях стала рассеиваться, стали наезжать, побольше; кто искал песен, кто золота, кто каменных орудий, кто железа и меди, а кто и просто ездил для наслаждения северной природой; стали мужички присматриваться к этим наезжим людям — видят, копаются что-то в земле — и порешил русский человек, что это золотари наехали, руду золотую разыскивают. За золотарями потянулись и власти, так как между прочим и пароходное сообщение открылось; стали и частенько таки сильные мира сего заглядывать в Повенец и штуки по 4 приезжают теперь сразу на одном пароходе; власти все ездят невзыскательные, добрые и старого закала, так что даже в халатах и туфлях по пароходу разгуливают; Повенец встречает властей, делает займы в ссудосберегательной кассе, подчует, кланяется и с счастливым отбытием властей снова безмятежно засыпает в ожидании нового наплыва. Нашему брату,-гулящему человеку, что ездит в качестве «исследователя местных условий», «исследователя недр» и вообще «эксперта от наук», просто лафа и в Повенце, да и далее: начальство все просвещенное, так и стараемся облегчить и уладить как можно удобнее все для гостя; и квартиру дадут, и об обеде даже подумают, и укажут все, и дела нужные дадут, и чичеронствуют, и о лошадях распорядятся; право, редко можно где встретить такой радушный прием, который ожидает всякого исследователя, приехавшего в богоспасаемый, а быть может и Богом покинутый Повенец. Выехал наш брат из Повенца — и решительно конфузится от того приема, который встречает со стороны крестьян; и ублажают его, и кормят, и поят, и не знают куда посадить дорогого гостя; все россказни про отнюдь не радушный, а сдержанно-политический прием у раскольников до того нелепы, что заставляют предполагать в тех, кто его описывали, или заведомое напускание на себя начальственного вида, или же прямо дерзкое и надменное отношение их к раскольникам. Правда, вам не станут выбалтывать всякую сплетню, к вам отнюдь не полезут со своими горестями, которые давно вам самим известны и против которых вы бессильны, а следовательно и злят эти горести вас так, что все ногти обгрызешь; вы не встретите бабу-тараторку — их нет в этих местах; все сдержанны и сначала начинают так-сказать проэкзаменовывать вас: кто вы, да зачем к ним пожаловали, да нет ли у вас какого либо предписания по части закрытия часовни, обыска, отобрания или вообще плещевания и заушения. Но достаточно вам