пол падали цветные блики от витража на входной двери, и Фрэнсин смутно видела струйку дыма, проникающую в вестибюль из-под закрытой двери главной гостиной.

В воздухе витал едва различимый запах табака, на этот раз не застоявшийся, а свежий, причем из трубки. Трубки, сделанной из вишни и клена. Аромат был приятный, но Фрэнсин пробрала дрожь. Она пристально смотрела на дверь гостиной и даже шагнула к ней, вытянув руку.

Вздрогнула, услышав звук, раздавшийся где-то в доме. Шумный вдох. Ее собственный. Фрэнсин резко повернулась, прижав руку к груди, чувствуя, как неистово бьется сердце.

Ее окутывала враждебная тишина. Напряженная. Гнетущая. Эта тишина давила на нее; у нее было такое ощущение, будто кто-то следит за ней из потемок, но если она обернется, то там никого не будет.

Мало-помалу, глубоко дыша, Фрэнсин заставила себя успокоиться. Придя в себя, снова посмотрела на дверь гостиной, затем назвала себя дурой и идиоткой. Ничего здесь нет. Никакого дыма, просачивающегося из-под двери, – на самом деле это всего лишь пылинки, пляшущие в разноцветном узорчатом свете.

Овладев собой и обуздав свое чересчур живое воображение, Фрэнсин расправила плечи, прошествовала в маленькую гостиную… и застыла в изумлении.

Там царил безупречный порядок – столы и стулья находились на своих местах, полка снова висела на стене, в углу стоял ящик, полный осколков стекла и разбитых безделушек, которые было невозможно склеить. О недавнем разгроме свидетельствовали только царапины на обоях и заколоченные окна, из-за которых в комнате царил неприятный сумрак.

И в этом сумраке уверенность Фрэнсин в том, что вечером в дом проникла какая-то зловредная сущность, скукожилась до смутных сомнений.

– Потрясающе, не правда ли? – спросила Мэдлин, заглядывая в дверь.

Фрэнсин кивнула.

– Это сделал мистер Констейбл?

– Да. Должно быть, ты очень ему нравишься, раз он так расстарался.

– Почему ты так думаешь? Он же только что со мной познакомился и совсем меня не знает.

– Это можно сказать почти о любом из твоих знакомых. Никто не знает тебя по-настоящему, даже если они были знакомы с тобой много лет. Ты – самый сдержанный и замкнутый человек из всех, кого я знаю. – Мэдлин сказала это почти печально.

Фрэнсин не знала, что на это ответить.

– Уж ты мне поверь – я знаю мужчин, и Тодд не стал бы это делать, если б ты ему не нравилась.

– Понятно. – Фрэнсин почувствовала, как тепло поднимается из ее груди к лицу, и отвернулась, чтобы Мэдлин не увидела, что она краснеет.

– Возможно, тебе пора позволить кому-нибудь сблизиться с тобой, – тихо произнесла Мэдлин.

– Мне и одной неплохо, – возразила Фрэнсин. – Пойду пройдусь, – добавила она, уже направляясь в сторону вестибюля.

– Куда ты идешь?

– Я же сказала – хочу пройтись! – Фрэнсин схватила с вешалки свое пальто, взяла горсть семян фенхеля, надела на руку браслет из корня лопуха и, выйдя на крыльцо, захлопнула за собой дверь.

И остановилась, вздрогнув при виде Констейбла, стоящего на лужайке и хмуро, с тревогой на лице глядящего на крышу дома. Но, увидев Фрэнсин, он тут же расплылся в приветливой улыбке.

– Доброе утро.

Фрэнсин кивнула и, подойдя к нему, встала рядом. И тоже посмотрела на дом, чувствуя, что у нее обрывается сердце. Старое здание выглядело как побитая собака. И в его окнах, отражающих спешащие по небу облака, чувствовалась опаска, будто в ожидании еще одной трепки.

– Во время бури ваша крыша потеряла несколько плиток, – сказал Констейбл. – Думаю, мне удастся найти им замену в антикварном строительном магазине, чтобы они не отличались по цвету и форме от остальных. Но часовая башня, как вы сами видите, накренилась еще больше. – Он искоса взглянул на Фрэнсин, чтобы оценить ее реакцию.

Однако она продолжала упорно смотреть на дом, и только на дом.

– И ваша система центрального отопления нуждается в срочном осмотре. Очень вероятно, что в ее трубах имеются протечки, и это может создать массу проблем… Вы знаете, сколько ей лет?

Фрэнсин пожала плечами и предположила:

– Наверное, лет сто. – И глубоко вздохнула. – Послушайте, мистер Констейбл, как вы заметили, в моем доме есть много такого, что нуждается в ремонте, но любой ремонт требует больших денег, а у меня их немного. Так что я просто добавлю к этому списку центральное отопление и вернусь к данному вопросу, когда позволят мои финансы.

Констейбл потер подбородок.

– Тут я мог бы вам помочь. У меня есть один приятель, который может сделать это за цену, равную стоимости стройматериалов, если вы возьмете его к себе постояльцем, пока он будет выполнять работу.

Он широко улыбнулся, когда от этого щедрого предложения у Фрэнсин отвисла челюсть.

– Когда человек занимается таким ремеслом, как мое, он знакомится со множеством людей, владеющих другими ремеслами.

– Я… – Не находя слов, Фрэнсин вдруг обнаружила, что кивает, хотя и знает, что ей следует покачать головой. Она не хотела принимать от него благотворительность, однако ее голова продолжала кивать. – Ну хорошо, центральное отопление, – согласилась она. И натянуто улыбнулась. – Это очень любезно с вашей стороны.

– Да не вопрос. – Его взгляд упал на пальто на ее руке. – Вы направляетесь в Хоксхед? Мы как раз собирались выехать. Вас подвезти?

– Нет, думаю, вы и так уже предложили мне огромную помощь, к тому же я предпочитаю ходить пешком, – с этими словами Фрэнсин кивнула Констейблу и, пройдя мимо него, быстро зашагала прочь.

У тропинки, идущей через лес Лоунхау, она остановилась. Ей не хотелось идти через лес, но Фрэнсин знала – если пойти по дороге, Констейбл проедет мимо нее, и тогда она, отказавшись от его предложения подвезти ее, выставит себя упрямой идиоткой.

Крепко сжав в кулаке семена фенхеля, Фрэнсин вышла на тропинку.

Едва ее обступили деревья, мысли обратились к более безотлагательным проблемам, чем неисправное центральное отопление или падающая часовая башня. Она думала об этом всю ночь, но так и не приблизилась к ответу. Рядом с ней шло сомнение, то и дело тыкая ее локтем в бок. Возможно, Мэдлин была права, и вчера вечером она и впрямь немного спятила и видела то, чего не было. Да и что она видела, собственно говоря? Ничего, кроме воздуха… Воздуха, принявшего форму… чего-то почти осязаемого. Нет, вероятно, это и правда происходило только в ее голове. Однако… Однако с Туэйт-мэнор что-то не так. Впервые на ее памяти ей казалось, что ее дом пропитан каким-то мрачным озлоблением, и это было так непривычно, что ее дружелюбные призраки больше не заходили в него.

* * *

К автобусу на Эмблсайд выстроилась очередь из туристов. Ожидая вместе с