кубка божественной любви. Он пел, и в этой песне его сердце слезами из глаз изливалось состраданием к страждущим:

Повторяйте, о, повторяйте Святое Имя

Без устали снова и снова,

Если вы хотите освободиться

От страдания и горя.

Никто не знает, когда Яма[191]

Нахмурит взгляд,

Смерть взмахнёт косой

И заберёт в ад.

Не принимая в расчёт возраст и время,

День или ночь,

Она придёт, как удар грома, и вас Заберёт прочь.

Тогда ваши милые жёны и дети,

Почёт и удобство квартир

Вас оставят, и вы пойдёте одни,

Как пришли в этот мир.

Так повторяйте Святое Имя

Без устали снова и снова,

Если вы хотите освободиться

От страдания и горя.

Харибол! Харибол! Харибол! Харибол!

Он пел и обнимал каждого встречного, будь то индус, мусульманин или христианин, и его магическое прикосновение заставляло их громко кричать: «Харибол! Харибол!» — и танцевать, прихлопывая в ладоши.

В десять часов вечера Бабаджи Махашая остановил киртан и вернулся в дом Мукунды Гхоша. Даже на пути домой за ним следовало много людей: врачи, адвокаты, торговцы, учителя, студенты и другие. Они забыли о своих собственных домах, работе и долге, прельщённые возможностью получить немного больше облегчающего и умиротворяющего общения с Бабаджи. Он, однако, вежливо попросил их разойтись по домам и снова присоединиться к киртану на следующий день.

Бабаджи Махашая прожил в доме Мукунда Гхоша один месяц. Каждый день он устраивал нагара-киртаны в разных районах Калькутты и её пригородах. Местных жителей заранее предупреждали, и они тщательно организовывали принятие и угощение группы Барха Бабаджи и всех участников шествия. Улицы города, по которым проходил маршрут санкиртаны, красиво украшались флагами и специально возведёнными на некотором расстоянии друг от друга бамбуковыми арками, украшенными свежими листьями деревьев. На этих улицах также устраивали места, где все желающие могли утолить жажду охлаждённой водой и дабой (молоком кокосового ореха). Бесчисленные толпы горожан присоединялись к санкиртане. Бесчисленные толпы, включая даже тех, кто не верил в Бога и никогда не повторял Его Имена, пели, танцевали и входили в экстаз.

Не говоря уже о эпидемии чумы, которая полностью прекратилась, Калькутту затопило новым приливом бхава-бхакти. Тысячи предались стопам Бабаджи Махашая, приняв у него посвящение. Тысячи в своей беспокойной и бесцельной жизни открыли новую страницу, которая проложила для них путь к окончательному освобождению из мира иллюзий.

Способ, которым Бабаджи Махашая, где бы он не находился, сеял семена бхакти, был прост и естественен. Он не давал наставления и не читал тщательно приготовленных лекций по бхакти или преме. Барха Бабаджи был сам воплощением премы. Увидеть его означало понять, что према является высшей целью и кульминацией всего, что есть правда, добро, красота и блаженство.

Теперь Барха Бабаджи Махашая вместе со своей группой из восемнадцати преданных решил вернуться пароходом в Пури, поскольку в те времена туда из Калькутты ещё не проложили железнодорожную ветку.

Путешествие началось. Пароход отчалил, и Бабаджи Махашая начал санкиртану. Капитан мусульманин закричал: «Что это за шум на пороходе?!»

«Это не шум, — ответил Бабаджи, — а воспевание Святых Имён Господа. От него не будет никакого вреда, напротив оно избавляет от бед и приносит всем добро».

«Прекратить это!» — опять закричал капитан.

Итак, Бабаджи остановил санкиртану. Вскоре задул сильный ветер. Море заволновалось, и волны начали захлёстывать палубу парохода. Пассажиры испугались, и капитан тоже глядел со страхом на внезапно разбушевавшийся океан. Он заметил, что когда набегали слишком большие волны, грозя поглотить пароход, Бабаджи Махашая кричал: «Джай Нитай!» — и они сразу же спадали. Это произошло много раз у всех на глазах. Тогда капитан подбежал к Бабаджи и сказал извиняющимся тоном: «Баба! Я прошу прощение. Я запретил Ваше воспевание. Это из-за моих оскорблений проведение послало этот ужасный шторм, чтобы наказать меня. Пожалуйста, начните Ваш киртан снова».

Пассажиры, в удивлении наблюдавшие, как огромные волны спадали по воле Бабаджи, тоже присоединились к просьбе капитана. Санкиртана зазвучала снова, и океан постепенно успокоился, но едва пароход добрался до Калапани. как на него набросились волны громаднее прежних. Бешеные волны безжалостно швыряли маленькое судно вверх и вниз. Оно едва держалось наплаву, казалось, что ему грозит неминуемая гибель в морской пучине. Капитан и пассажиры беспомощно глядели на Бабаджи, как на единственную надежду спасения. Но тот сидел невозмутимый, уверенный что, Харинама позаботится о них всех. Он только попросил повторять более энергично:

«Бхаджа Нитай-Гаура, Радхе-Шьяма, джапа Харе Кришна Харе Рама».

Все, включая капитана, присоединились к киртану, который продолжался четыре часа. Казалось, между Харинамой и морской стихией завязалась настоящая битва. В конце концов, матери природе пришлось предаться стопам Харинамы. Шторм утих, небо прояснилось, и пассажиры с облегчением вздохнули. Капитан подошёл к Бабаджи и смиренно поклонился его стопам, сказав: «Это только благодаря Вашей милости нам удалось спастись, иначе в такой бешеный шторм у нас не было бы никаких шансов остаться живыми».

Бабаджи ответил: «Не по моей милости, сахиб капитан, а по милости Святого Имени. Могущество Имени безгранично. Нет отличия между Богом и Его Именем. У Господа бесконечное количество форм и Имён. Магомет, Будда, Аллах, Шива, Вишну, Кришна, Нитай и Гаура — это всё Имена Бога. По существу они ни чем не отличаются. Различие — только в проявлении шакти или бхавы».

Пароход бросил якорь в Кандбали, откуда группа киртана взяла лодку до Каттака. Когда лодка приплыла в Каттак, на берегу их уже ждало много людей, которые пришли встретить Барха Бабаджи. Они попросили его пожить у них в городе, но он не мог остановиться там больше, чем на несколько дней, поскольку хотел попасть на фестиваль Ратха-ятры. Бабаджи пробыл в Каттаке недолго, однако его появление там отметило начало искоренения широко распространённого предубеждения против вайшнавов. Жители Каттака, особенно интеллигенция, находились под влиянием Брахма-самаджа[192], и у них в первый раз появилась возможность увидеть истинного вайшнава, которому они не могли не поклониться из уважения. Уважение, постепенно превратившееся в любовь, которая поздней перешла в поклонение, о чём свидетельствует Расабихири матх[193] в Каттаке, где имеется статуя Барха Бабаджи Махашая в натуральную величину, которой до сих пор покланяются отдельно от, рядом стоящих, божеств Господа Чайтаньи, Радхи и Кришны[194].

Приведя в восторг и очаровав жителей Каттака, Бабаджи Махашая отправился в Пури. Начальник почтового отделения Каттака уже сообщил Гопалу Бабу, своему