В замке Эрзай, небрежно сбросил тело убитого у сеновала и повел расседлывать коней.

– Эй! – остановил его Антон. – Ты зачем его тут бросил?

– Пусть рядом будут. Утром снимем броню, а тела отдадим крестьянам чтобы похоронили.

– Не… Я так не могу, – растерянно проговорил Антон.

– Чего не могу-то, – Эрзай остановился.

– Я не могу так уснуть… При них.

– А в чем причина?

– Они же мертвые, и один стоит…

– Скажите, чего вы хотите, сэр? Я не понимаю.

– Унести их отсюда.

– Куда?

– Не знаю, но унеси…

– Как прикажете, – равнодушно отозвался степняк и вернулся.

– Помогите загрузить тела, отвезу к кузнице.

– Вот это правильно! – обрадовался Антон. – Торвал сам снимет доспехи…

– Ага. – с сомнением ответил Эрзай.

Антон до утра уснуть не смог. Проворочался до петухов. Усталый, злой и не выспавшийся, пошел к башне. Проходя мимо кузницы, увидел Торвала. Тот стоял и разглядывал тела.

– Ты это, Антей, видел? – спросил он. – Убили двоих наемников, а тела подбросили сюда. А может, они сами друг друга поубивали?.. А? Что скажешь?

– Это я ночью одного пристрелил, а второго Эрзай. – И Антон рассказал о событиях этой ночи. Торвал слушал, не перебивая.

– Да уж – произнес он. – Пнул небрежно ногой руку Фулола. – Ты видел этот перстень? – спросил он.

– Видел. Эрзай показал. Знак мечника.

– В том-то и дело. У них сплоченное братство, и их стараются не задирать. Твой отец…

– Их не трогал, – продолжил Антон, – потому что опасался мести. Знаю, что дальше?

– А дальше тебе надо учиться владеть мечом.

– Как? Кто научит? Эрзай? Флапий?

– Первичные навыки могу дать я, а потом надо будет нанимать учителя, Антей. Не шути с этим.

– Договорились, и спасибо.

– Спасибо скажешь, когда мечом владеть научишься. Давай помогай их раздевать. Торвал первым делом открыл поясную сумку. Фулола.

– Ну надо же! – присвистнул он. – три империала золотом и горсть серебра… – Он высыпал монеты перед собой на землю и пересчитал. Восемь таланов серебром и два медью. Да ты, Антей, богатеешь на глазах. У тебя в родне фиников не было?

– Кого?

– Есть такой народ торговцев, к ним богатство само липнет, вот как к тебе. Финикийцы.

– Нет, не было. Я из казаков.

– А это кто такие? Не слыхал.

– Навроде степняков. Саблей и луком владели, ездили на конях.

– Сармиты, что ли? Теперь понятно твое стремление к луку… А ты вот что! – неожиданно воодушевленно произнес Торвал. – Не стесняйся говорить, что ты из сармитов. Тогда твои многие странности будут понятны. Сармиты вольный народ и заставляют с собой считаться. Многие знатные сармиты берут для своих сыновей учителей-греков. Каждое племя называет себя по-разному, а племен там пруд пруди. Вождь племени в империи приравнивается к барону. Их легкую конницу в случае войны с персиндами всегда нанимают императоры. Ты и цветом волос на них похож. Светлый. А ростом в отца… Значит, из племени казаков, говоришь? Тогда надо учиться биться изогнутым мечом, шестопером и коротким копьем. И лук твой будет приниматься с пониманием. Все-таки мать твоя была баронессой. Дочерью вождя. А Робарт как-то по пьяни среди рыцарей хвастался, что имел такую дамочку. Врал, конечно… Но слух остался.

Антон все «мотал на ус». Идея представляться потомком сармитов ему понравилась. Дает больше вариативности в разговорах и в действии, а проверить данный факт не представляется возможным. Только бы вот узнать, как живут эти сармиты и где?

– Мне надо побольше узнать о сармитах. Как это сделать?

– Эрзай может рассказать. Его народ, сапеги, хоть и разделен с ним морем, но все же ближе, чем мы, шеры…

Утро прошло в бурном обсуждении налета наемников и их преждевременной смерти. Антон передал Франси в общей сложности почти восемь империалов золотом, медью и серебром, изъятых у убитых в качестве трофеев. Окрыленная Франси решила тут же ехать за семенами филиссы.

– Поедем к концу седмицы, – остановил ее Антон. – сначала Робарта похороним. Поедем втроем. Ты, я и Торвал. – Он посмотрел на Эрзая и добавил: – И Эрзай. Флапий останется старшим в замке, будет смотреть за порядком…

После завтрака к воротам приблизился караван из трех повозок и десятка людей. Антон вышел встречать и увидел старосту.

Берток снял шапку и поклонился.

– Принимайте, милорд, воев и слуг. За телегами теснились десять молодых парней, у которых еще борода не выросла, а мясо наросло. Три девицы, одна совсем молоденькая, и мужик с мешком за плечами.

– В повозках что? – спросил Антон.

– Харч[13] для стражников, милорд, на три десятницы. Мука, крупы, масло копченое мясо, сало. Куры…

– Хорошо, я понял и оценил твою старательность. Что это за женщины?

Староста оглянулся.

– Те, что постарше, кухарки. – Молоденькая в услужение вашей милости…

– А что она умеет делать?

– Что прикажете, милорд, то и сделает, не сумлевайтеь…

– А что, постарше никого не было? Вдова какая-нибудь, которой прокормиться одной трудно. И ей хорошо, и вам облегчение. Содержать не нужно. – Антон видел, как стреляли глазки красотки. Ей очень было боязно, и очень хотелось остаться. Быть рядом с молодым господином, греть ему постель, вот главное ее дело, – размышляла она, Антон ясно видел ее мысли, отраженные на лице, и понял, что под него подкладывают ночную кукушку[14]. Потому и выбирали помоложе да посимпатичнее. У него неожиданно проснулась способность подмечать незначительные детали. Видеть и понимать то, что скрывают за улыбкой или показным почтением. И он не хотел иметь рядом спутницу, что постарается вить из него веревки. В то, что он устоит перед молодостью и красотой, он не верил.

– Мне для постели служанка не нужна. Заменить! – приказал он и больше на девушку не обращал внимания. – Эти женщины замужем? – спросил он.

– Нет, милорд, вдовы.

– Хорошо. Пусть остаются. Кто тот мужчина с мешком?

– Плотник.

– Пусть тоже остается. Представь мне воев. Флапий, запоминай или записывай их имена.