Новое заседание военного совета, уже в расширенном составе, начавшееся в полночь, проходило в гораздо более оптимистичной атмосфере, чем предыдущее. Что, конечно, понятно, но расслабляться не стоит. Пройдет ночь, мистический ужас, внушенный горожанам сегодня, потеряет немного красочности, зато ненависть и жажда мщения не только не исчезнут, но и наверняка усилятся. Во что это может вылиться — трудно сказать. Лучше заранее продумать превентивные меры. Этим мы и занялись. Обсудили разные варианты развития событий. Ясно было, что просто так замириться с горожанами не получится, даже заплатив большую компенсацию всем пострадавшим. Слишком далеко дело зашло. Значит, нужен посредник! Кто это может быть? Епископ отпадал: с церковной точки зрения, все происшедшее сегодня вечером должно казаться крайне подозрительным. Наверняка уже и в сатанисты меня зачислили! Тем более что на месте преступления явственно ощущался характерный вонючий запах сгоревшей серы. Какие доказательства еще требуются? На городское начальство тоже надеяться не стоило: в ратуше заседали те самые горожане, которые и пришли нас громить. Ну, в крайнем случае — их отцы. Так что оставался единственный реальный кандидат — герцог Баварский Людвиг Первый. По отзывам Цадока, настроенный к евреям хорошо. Дела с ними имеет, ну и, как водится, должен еврейской общине Мюнхена некоторую сумму денег.

— Сколько именно? — поинтересовался я.

— Четыреста шестьдесят марок! — сразу же выдал нужную информацию, даже не заглядывая ни в какие записи, глава общины.

— Не так уж и много. Можно простить! — с нажимом резюмировал я, игнорируя горестное выражение на лице Цадока. — Завтра с самого утра этим и займемся. Иначе займутся нами!

Ранним-ранним утром, едва первые лучи солнца озарили высокий шпиль городской ратуши, несколько человек вышли из еврейского квартала и направились в сторону центра к видневшейся с любого конца Мюнхена каменной башне. Это были я, Цадок и несколько человек охраны. Впрочем, вряд ли для них найдется работа — немногочисленные ранние прохожие, завидев нас, в ужасе шарахались в стороны в попытке забиться в любую подходящую щель. А против отряда городской стражи трое наших парней ничем не помогут. Так что взяли мы их с собой скорее проформы ради и придания внушительности для, вырядив в лучшую найденную в доме одежду.

Его высочество герцог Баварский Людвиг Первый Виттельсбах сейчас, к нашей большой радости, изволил пребывать в своей мюнхенской резиденции, а не в фамильном замке в Кельхейне, о чем свидетельствовал бодро реющий над башней флаг с двумя львами и еще кучей неразличимых снизу, но, несомненно, чрезвычайно важных геральдических деталей. Которые, однако, нас с Цадоком не интересовали ни в малейшей степени. Зато очень интересовало, примет ли нас герцог и не опередили ли с докладом конкуренты. В смысле — представители городского самоуправления или Церкви.

Герцог оказался ранней пташкой, и ждать у ворот пришлось недолго — всего минут сорок. И вот после окончания всех утренних процедур его милости нас пригласили войти в главный зал. Мы прошли через поднятые с жутким скрипом (и не стыдно герцогу жалеть смазки для механизма?) решетчатые ворота, по вильнувшему сразу вправо узкому каменному коридору с прорезанными тут и там ухмыляющимися угрозой темными бойницами добрались до вторых ворот — деревянных с металлической обивкой, скрывавших проход к винтовой лестнице. Поднялись по ней этажа на три и оказались перед гигантскими дверями, в которые, наверное, пролез бы и слон. Не уверен, что африканский, но индийский точно. Если бы, конечно, смог сначала взобраться наверх по винтовой лестнице шириной в метр. На чей рост рассчитывали эти двери строители башни, так и осталось неизвестным, но тут их створки с натугой приоткрыли два стражника, и мы оказались в большой зале с высотой потолков под стать дверям. Да, явно у зодчего при проектировании здания проскакивала задняя мысль в случае необходимости использовать это помещение в качестве стойла для слонов.

В данный момент прекрасная акустика зала в мельчайших подробностях передавала усиленную работу челюстей герцога и его свиты: от солидного Т-образного стола, где все эти три десятка рыл и размещались, доносилось ничем не сдерживаемое чавканье. Хотя мы и перекусили перед выходом, но звуки были настолько аппетитными, что у меня заурчало в желудке. Взгляд на выставленные на столе блюда еще более усугубил урчание. Так как знать здесь за еду признавала в основном только мясо, то именно оно и составляло основную часть закусок. В самых разных видах. Даже на мой неискушенный взгляд — более десятка различных блюд. Поросенок фаршированный, такой же гусь, разрезанный на куски мясной пирог с начинкой из дичи, зажаренные в чем-то телячьи ножки… Не удивлюсь, если и десерт здесь мясной! Я настолько увлекся гастрономическими наблюдениями, что Цадоку пришлось довольно чувствительно меня дернуть за куртку. Мы обогнули гигантский стол и приблизились наконец к герцогу. Поклонились, как вчера учил меня купец.

Людвиг Виттельсбах, высокий, хорошо сложенный блондин тридцати трех лет от роду, как мне было точно известно из Интернета, отложил обглоданную кость, вытер руки об шустро подставленное внимательно наблюдавшим за действиями хозяина служкой полотенце. Сыто отрыгнув, неторопливо отпил вина из красивого серебряного бокала и лишь тогда наконец повернул к нам свое гладко выбритое, в отличие от большинства окружающих, лицо:

— Мне докладывали, что вы вчера в городе какое-то непотребство устроили? Убивали, колдовали и призывали дьявола! Так? — Герцог нахмурил брови, хотя и было заметно, что он пока без особой серьезности относится к этим обвинениям.

— Это все грязные наветы, ваша светлость! Все было наоборот! — воскликнул мой спутник. — На нас напали, когда мы мирно прогуливались по городу, никого не трогая. Меня попытались убить. Только в самый последний момент мой новый глава охраны Ариэль вмешался и убил нападавшего. Мы всего лишь защищались! А потом обидчики вообще собрали вооруженную толпу и собирались устроить погром. Тогда Ариэль испугал их простым фокусом, привезенным им из путешествий по Востоку! — врал Цадок, не запинаясь. Заметно было, что в общении с сильными мира сего многоопытный купец собаку съел и чесал как по писаному. Я пока со своим знанием языка скромно помалкивал.

Герцог перевел взгляд на меня. Под его внимательным, оценивающим взором захотелось съежиться.

— Почему я должен верить тебе, хитрый еврей, а не честным ткачам? — Местный босс не сильно впечатлился прочувственным выступлением Цадока. — Пока не вижу ни единой причины!

Весьма прозрачный намек трудно было не понять, и мой спутник разразился многословной речью, истинный смысл которой сводился к тому, что в случае вмешательства герцога в конфликт о его мелком долге еврейским купцам никто более не вспомнит и даже возможны новые кредиты. Людвиг покивал головой:

— Ну, что же, думаю, можно уладить это дело. Но кроме всего прочего, — он многозначительно взглянул на нас, — вы должны выплатить в соответствии с городскими установлениями компенсации семье погибшего и всем раненым. А также внести специальный сбор в ратушу.