— Ладно, иди к компьютеру, а я зайду к ребятам. Потом подойду.

— Хорошо.

Денис прошел прямо в свой кабинет. Слава богу, никого не было, ему действительно не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Он достал свой цифровой фотоаппарат и стал подсоединять его к компьютеру.

— Ну давай, где ты, малыш, — приговаривал он тихо.

Наконец в компьютере возникли фотографии, сделанные Денисом в доме генерала. На них был небольшого роста человечек с нервным припухшим лицом. Лица, впрочем, почти нигде видно не было, за исключением кадра, где он отрешенно уставился куда-то в одну точку.

«Кто же он такой? — размышлял Денис. — И почему Майя держит его взаперти?»

Тихо вошла Лада.

— Ну что, получились фотографии? — спросила она у Дениса.

— Так себе. Лица почти нигде не видно.

— Дай посмотрю, — Лада села рядом с Денисом за компьютер.

Он показал ей несколько фотографий.

— Странное ощущение, — произнесла Лада. — То ли дежа вю, то ли…

— Вот, пожалуй, самая лучшая фотография, — Денис, не прислушиваясь к ее интонации, вывел на монитор изображение человека, печально смотрящего в окно. Объектив четко поймал взгляд этого человека, словно специально вглядывающегося в камеру.

Лада со странным выражением лица откинулась на спинку стула, закрыла глаза рукой.

— Ты что? — спросил Денис.

Она усмехнулась и покачала головой. Потом еще раз всмотрелась в фотографию и, опять усмехнувшись, сказала:

— Ты знаешь, кто это?

— Нет, а ты? — в свою очередь поинтересовался Денис.

— А я знаю…

— Кто?

— Это Гришка, мерзавец!

— Какой Гриша?

— Тот самый Гриша Грингольц. Я тебе рассказывала.

— Ты же говорила, его убили? — Денис поднял брови.

— Угу, убили. Значит, не на смерть. Ну подлец! Как все обставил! Значит, он жив и невредим.

— Значит, жив, курилка! — повторил Денис. — А ты говоришь, плохо быть оптимистом.

Денис в возбуждении забегал по офису, размахивая руками.

— Усопший Грингольц, говоришь? — в сотый раз терзал он Ладу.

— Он самый, — с легким раздражением отвечала та. — Что, никак не можешь поверить своему счастью? Вернее, моему?

— Честно говоря, не могу. Чувствую себя героем американского триллера: узники, прикованные наручниками, ожившие покойники. Красота. Я в детстве хотел летчиком стать, думал, жизнь интересная. Хорошо, что не стал. Представляешь, какая у них скукотища: проснулся, умылся, оделся, полетал немного, спать лег. А тут такая романтика. Просто «Возвращение живых мертвецов», часть четвертая.

— Ладно, перестань болтать, — перебила Панова. — Делать-то что будем?

— К дяде поедем, — ответил Денис.

— Думаешь, он по тебе уже соскучился?

— Просто уверен в этом. Пошли скорее.

Молодые люди запрыгнули в машину и снова отправились на Петровку. Но сделать это оказалось не так-то просто. Огромная пробка растянулась на несколько кварталов. Грязнов нервничал, постоянно давил на сигнал, чем довел Ладу и окружающих до исступления, и матерился про себя на обнаглевших «чайников».

— Почему ты так дергаешься? — не выдержала Лада.

— Да потому что я уже подумал, что это безрезультатное дело, и мы никогда не докопаемся до истины! Я ненавижу проигрывать. А теперь вновь появилась надежда распутать это дело.

— Ага, рвешься в бой. Остынь. В таком состоянии плохо соображается. Дела нужно распутывать с холодной головой.

— И чистыми руками, — вставил Денис. — Они тоже не помешают. Кстати, ты знаешь, что в твоем родном отечестве — в США то бишь — стояние в пробках перевели в конкретные цифры потерь национального дохода?

— Первый раз слышу, — призналась Лада.

— Семьдесят восемь миллиардов долларов — то-то же. Больше чем весь российский годовой бюджет, между прочим.

Грязнов-старший, увидев переступившего порог его кабинета племянника с американской спутницей, с трудом удержался от улыбки.

— С чем пожаловал?

— Тут дельце одно есть, — сообщил Денис.

— Да ну? Удивил старика. Я-то понадеялся, что любимый племянничек заскочил с плюшками дядьку своего проведать после длительной разлуки, а ты разочаровываешь меня. Нехорошо.

Денис обиженно покосился на хмыкнувшую Ладу.

— Хватит издеваться. Помощь нужна.

— Ну и кого арестовать, кого к стенке поставить? Вертолет с ОМОНом заказывать, или так обойдемся?

— Обойдемся. Я думаю, автобуса со спецназом будет достаточно, — оскорбленно прогудел Денис.

— Да что случилось, наконец?!

— Нужно человечка одного из заточения вызволить. Он на дачке одной парится. Нам бы несколько крепких ребят на всякий случай, и делов-то на пятнадцать минут.

— Ну-ну, быстрый какой, — охладил пыл Дениса Грязнов-старший. — Что за дачка-то?

— А дачка принадлежит государственной важности человеку. Генералу армии в отставке Магниту Игнатьевичу Рогачевскому. Знаешь такого?

— Иди ты! — усмехнулся начальник МУРа. — Генерал армии? Широко шагал товарищ Рогачевский. Как не знать такую значительную фигуру. Он лет двадцать назад кровушки моей вволю попил, старый солдафон.

— Как это? — удивился Грязнов.

— Расскажите, — попросила Лада.

— Ох, если вкратце, этот нехороший человек однажды напился и непотребно себя вел. Оскорблял советскую милицию вообще и отдельных ее сотрудников в частности, приставал на улице к мирным, ни в чем не повинным людям и пытался укусить девушку за ногу. Поэтому я решил, что пятнадцать суток тюремного содержания подействуют на него облагораживающе, а он решил, что такие люди, как я, не достойны носить гордое звание капитана милиции, и сделал все возможное, чтобы я перевоплотился в лейтенанта. Но это еще не все, начальство мое, показывая свое рвение, отстранило меня от всех мало-мальски серьезных дел и обязало заниматься трудными подростками и бумажками. На них я убил полтора года своей молодой жизни, пока снова не доказал свою профессиональность и лояльность. Вот так, подробности письмом, а пока давайте выкладывайте, что за человек с генеральской дачи вам понадобился.

— Есть некий Гриша Грингольц, который умер, а оказалось, что вовсе он и не умер, а сидит себе преспокойненько в гостях у генерала Рогачевского, который в свободное от решения государственных вопросов время является папенькой Майи Рогачевской, гражданской вдовы, если можно так сказать, усопшего Валентина Бакатина соответственно.

— Грингольц — это тот, по делу которого я приехала, — напомнила Лада.