Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тощий Люк, с которым она познакомилась в «Торро Рохос», замолвил за неё словечко и представил Костяному королю.
Она открыла глаза и осмотрелась. Сегодня в заведении было шумно, так же, как и всегда.
− Давай, давай, наподдай ему!
− Что ты, как тряпка! Вставай!
− Бей, давай, бей! Добей его уже!
− Подотри сопли, я на тебя поставил пять эскудо! Порви его!
Крики неслись со всех сторон, один из бойцов лёг во втором раунде, и, видимо, плакали те пять эскудо, о которых сокрушался мужчина в первых рядах.
Эмбер глянула в узкое окно, выходившее на Лагуну. Солнце висело над горизонтом на три пальца, и ей пора спешить. Её ждёт граф Морено, а Его светлость до одури не любит опоздания. Жаль, она не успела переодеться, потому что Его светлость ещё и до ужаса щепетилен в вопросах внешнего облика. Но зайти сюда было важнее, чем переодеваться в сеньориту, иначе, увидев бледное шатающееся создание, граф едва ли захочет поручать ей денежную работу.
− Собираешь объедки? — ехидный, чуть хрипловатый голос раздался прямо над ухом.
− Исчадье Бездны! — Эмбер брезгливо отодвинулась. — Сапо? Чего тебе?
Дон Сапо, или дон Жаба, как звали его на иберийском, был завсегдатаем подобных заведений. Слишком трусливый, чтобы промышлять чем-то посерьёзнее, он обитал в тавернах и борделях, в игорных домах и вот в таких местах, как «Торро Рохос». Собачьи и петушиные бои, мелкие кражи, особенно у перебравших кашасы моряков — этим он занимался с благословления своего хозяина — Рыбного короля. Но главным было вовсе не мелкое воровство, дон Сапо выполнял важную миссию — он был ещё и соглядатаем на границе двух ярусов. Глазами и ушами, тем, кто всё, подмечает, запоминает и потом доносит своему патрону.
− Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь, − ухмыльнулся дон Сапо, обнажая жёлтые от табака зубы, заострённые, как у игуаны. — Что, Джарр тебя плохо кормит, раз наведываешься сюда? Или скучаешь по старой работе?
Его лицо было испещрено рытвинами, следами перенесённой когда-то болезни, а может быть, это были следы от ожога, но именно благодаря им он и получил своё прозвище. Он норовил подвинуться ближе, стараясь заглянуть собеседнице в глаза, и, как только его смрадное дыхание коснулось лица, Эмбер выставила вперёд руку и ответило жёстко:
− Не лезь, Сапо, если не хочешь отведать ножа. Ты забыл, что я тебе не какая-то шлюха с Ангуло де Рата! — и в тот же миг тонкое лезвие кинжала, способного насквозь проткнуть одежду, упёрлось навязчивому собеседнику под рёбра. — Отодвинься, от тебя воняет!
− Ладно, ладно! Ми анхелито*, не горячись, я понял, понял, − дон Сапо поднял руки и отодвинулся, продолжая разглядывать Эмбер. — Плохо выглядишь, ми корасон*. Гляжу, поистрепали тебя недурно. Трудный день?
− Трудный год, − буркнула она, стараясь не ввязываться в диалог. — Чего тебе? Говори уже и сгинь, глаза б мои тебя не видели.
− Да не злись ты на старого друга. Я же к тебе не просто так подкатываю, с подарочком.
− Это с каким ещё подарочком, лягушачья ты кожа? — фыркнула Эмбер.
Дон Сапо хуже слизня, прицепится — не оторвёшь. И уж более гнусное существо, чем этот падальщик, ещё и поискать надо. Но в деле собирания сплетен и слухов ему, конечно, равных нет.
− Ты бы наведалась к Тибурону. Он спрашивал о тебе давеча, − дон Сапо прислонился плечом к деревянному столбу, пропустив колкость мимо ушей. — Велел мне тебя разыскать.
− Да ну? И с чего это я вдруг ему понадобилась? Ты же знаешь, я теперь служу совсем другому королю, − спросила Эмбер, пряча нож ловким движением руки.
− Знаю, знаю… Но, раз появилась возможность поесть из двух рук, так чего бы и нет? Когда можешь неплохо подзаработать, чего бы и не вспомнить старого патрона? Он же не скажет никому, да и хорошо заплатит. Жемчугом…
Эмбер внутренне передёрнуло, едва она представила, как из рук Рыбного короля жемчужины опускаются в её ладонь.
− Что, в Лагуне разом все воры перевелись? — хмыкнула она, разглядывая толпу. — Или у тебя самого руки отсохли?
− Да там дело вовсе не в краже, а кое в чём другом.
− И в чём же?
− Тибурон сам тебе расскажет. Я знаю только, что заплатит он очень хорошо.
− Очень хорошо — это сколько? — она посмотрела в светло-голубые, будто линялые глаза дона Сапо.
Он оглянулся по сторонам и произнёс, чуть наклонившись вперёд и понизив голос:
− Несколько тысяч эскудо.
Эмбер перевела взгляд на арену, и, как всегда и бывает в такие моменты, звуки боя и крики толпы отступили куда-то на задний план.
Несколько тысяч эскудо?! О, спиритус санктус*! Чего это рыбья душонка так расщедрился?!
− Ты же знаешь, что я умею только воровать. И если Тибурону не нужна воровка, то я ничем помочь не могу.
− А он сказал, что можешь, и ему-то, наверное, видней. Но, как знаешь, я тебя разыскал, сказать сказал, а остальное — дело твоё, − дон Сапо сделал вид, что разговор перестал ему быть интересен, но это, конечно же, было не так.
− Я подумаю, − буркнула Эмбер.
− Не понимаю одного, будь я таким умелым вором, я бы уже жил на Голубом холме и купался в роскоши, а ты перебиваешься с сырой воды на кипячёную, − усмехнулся дон Сапо. — Что с тобой, ми корасон?
− Сгинь в своё болото, не хочу провонять рыбой, − огрызнулась Эмбер и отвернулась.
− Ну, как знаешь! Если надумаешь, патрон ждёт тебя. А я пойду, пропущу стаканчик, а то жабры сохнут, − он гнусно усмехнулся и потёр горло, обмотанное грязным шейным платком.
А затем, засунув руки в карманы, чуть согнулся и шмыгнул в толпу. Эмбер только и успела заметить, как он толкнул кого-то плечом и, пока бедолага оборачивался влево, вытянул справа у него из правого кармана бумажку с записанной ставкой.
Почему она не ворует для себя? Дону Жабе этого не понять. Ведь внутри у него такая же жаба — его нагуаль, которая хочет всего за просто так. А ей платят за работу.
