Проскочило. Без сложностей перевели, как и личное дело. Правда, последнего в руки не дали, напрямую в военкомат отправили. Так он и остался бы в неведении о своем героическом прошлом, если бы не побеспокоился слегка залезть, куда не положено. Все равно толку немного. Про доармейские дела почти ничего не пишут. Можно любоваться на награды, а кроме ордена Ленина, за какие заслуги вручали, не вспоминается. В приложенных бумагах одни общие слова, прекрасно подходящие для анкет, а в памяти пустота.

Зато по личной просьбе Соколовский еще и характеристику для поступления в университет перевел. Не очень-то и хотелось, Галя настояла. Чего не сделаешь по просьбе своей женщины.

Денежный аттестат в госпиталь перевели, и с ним сложностей не было. Учетно-послужная карточка автоматом в военный билет вклеивается. На будущее. Вдруг мобилизация по случаю Третьей мировой. Перевозочные документы не требовались. Пешком дошел до родного военкома города Верный. Заодно и двое суток помогал чистить их железки и вешал на них игры. Ему не отказаться, а им сам бог послал удобного клиента. Слух о нем уже пошел по всему не слишком огромному городу. Не припахать — это не по-военному.

А вот потом началось. Заявление, анкета, фотографии, опять заявление, вновь анкета. Форма и содержание должны соответствовать требованиям закона. Помогать и объяснять не входит в обязанности очередной девицы в окошке. Пройдите и перепишите вновь, согласно образцу.

Еще одна анкета, еще… Жуть. Как мучаются все остальные, не имеющие заранее возможности пробить подробности и доброжелательных медицинских работников с секретаршами, уму непостижимо. Максимальный срок предоставления документов из ВВК — год, и кто не успел, тот опоздал. Задним числом денег не выбьешь, да и в родной части тебя не вспомнят. Нет, у нас любят военнослужащих, однако порядок и выполнение инструкций (читай — наличие правильно заполненных бумажек) любят гораздо больше.

Тут Сашка уперся взглядом в еще одну страничку паспорта. «3-С», — лаконично сообщала запись с очередной печатью и вычурной подписью.

Тяжелый случай. Хорошо еще, не требуется гадать — «С» латинское или кириллица. Лучший в мире советский Информаторий элементарно выдал подсказку. Это буква русского алфавита. Номер очень приличный. Где-то середина списка. И тройка, и «С» в самой категории. Совсем недурно. Где-то на уровне майора. Не многие получали третью после армии. Кровь и награды свое дело сделали. Стартовая позиция вполне нормальна для дальнейшей жизни.

Очень интересная вещь эти категории снабжения. Все население четко приписано к определенной ступеньке, согласно Закону о паспортном режиме. Шесть категорий граждан и пять — А, Б, В, Г и Д — неграждан. Сам текст висел прямо в здании МВД, и там на буквы «Г» и «Д» от руки были вписаны соответствующие слова.

Очень отдаленно это напоминало пресловутую Табель о рангах петровских времен. Гражданские чины и должности имели соответствующие аналоги в военных званиях. Проблема, что загнать в узкие рамки сложно, требовалось намного большее количество званий, и поэтому в каждой категории присутствовали подпункты. Как в данном случае у него «С». И тут уже начинались сложности. Что положено и кому, далеко не всегда было известно.

Разобраться с казенными формулировками и сделать выводы способен исключительно лет двадцать проработавший в системе. На взгляд нормального человека, особой разницы между буквами не наблюдается. Хуже всего было, что общедоступны только общие положения. Существовало множество ведомственных и отраслевых инструкций, а их видели исключительно наделенные полномочиями товарищи. В принципе система была понятна. Чем выше должность и заслуги, тем разнообразнее снабжение и короче льготная очередь, существующая для всех категорий отдельно. По наследству они не передавались, и их требовалось заслужить.

Понятно, генерал имел право на первую, а не служивший нацмен выше шестой, когда, кроме макарон и водки, купить ничего нельзя, подняться не мог. Но ведь и внутри равенства не существовало. «1-А» отнюдь не равен «1-Я». Лестница. По ней тяжело подняться — и очень легко слететь вниз.

А как выживали неграждане, он вообще смутно себе представлял. Мелочи вроде спичек, соли, черного хлеба продавались свободно. Все остальное — максимум со своего личного огорода. А ведь им еще и одеваться необходимо. Впрочем, чужие сложности быта Сашку не особо занимали. Важнее наличие официального признания его заслуг.

— Давай помогу, — предложил Сашка, присаживаясь на корточки рядом с маленьким стульчиком, на котором Надя, привалившись к стене шкафчика, с пыхтением пыталась натянуть сапожок.

— Я самостоятельная, — добившись успеха и притопывая ногой по полу, заявила девочка.

— Еще бы! — со всем возможным одобрением подтвердил Сашка.

В окружении всей этой мебели странного размера и мельтешащих вокруг детей он ощущал себя Гулливером в стране лилипутов. Невольно тянуло уменьшиться в размере.

Неужели и он когда-то был таким. А ведь был. Правда, наверняка стриженый. Как заплетают косички, Сашка имел крайне туманное представление, но собирался в ближайшем будущем потренироваться. Теперь у него даже две модели имелись. Пора получать опыт.

— Теперь шарфик, — терпеливо дождавшись окончательного застегивания пальтишка, сообщил, завязывая вокруг тонкой шейки, — на улице холодно. Ничего не забыла? Пошли.

На ступеньках он подхватил девочку на руки и перенес через скользкое место. О чем они тут думают. Много надо ребенку расшибиться? Взрослые легко ноги переломают. Чистить положено.

Надя довольно ахнула и, поставленная вновь на ноги, взяла его за руку. Ладошка в варежке была совсем маленькая. Дальше они торжественно шли молча. Что-то было не в порядке. Обычно Надя сразу вываливала кучу новостей.

— А что такое «никола»? — спросила она метров через сто.

— Чего? — не понял Сашка.

— Никола ни двора.

— Это когда нет имущества, ну ложек, стаканов и костюмов. А что?

— Марь Петровна со Светкой…

Заведующая с нянечкой, мысленно перевел Сашка.

— … о тебе говорили. Светка вечно на мужиков зырит…

Этого вроде не от меня набралась. Я при ней не ругаюсь.

— … Говорит, симпатичный, и Гале, в смысле маме, повезло. А Марь Петровна — молодой он, и никола.

Дождался. Вполне нормально, могло прозвучать и неприятнее. И ведь в морду не дашь. Бабы сплетничают, эка невидаль. Еще и завидуют Гале. И правильно делают. Я, может, и босяк, да очень перспективный.

— Ерунда. Обе они глупые. Только ты не вздумай передать.

— Могила, — торжественно заверила.

— Точно. Как в могиле должно остаться. Чужие слова пересказывать нельзя. Некрасиво.

— Я не подслушивала! Они рядом болтали.

Сашка опять присел на корточки, чтобы посмотреть в глаза.