и, резко развернув меня к себе, впивается в губы голодным поцелуем.

Затылок обхватывает жёсткий захват, не давая возможности увернуться. От чего? Сама цепляюсь руками в его шею, активно отвечая на такой желанный поцелуй. Он сам! Я не провоцировала! Он сам! Сам!

Языки сплетаются в древнем танце. Дразнят. Провоцируют. Дыхание сбивается от невозможности поглотить друг друга. Слиться в одно целое. Ничего не существует кроме этого момента. Крышу сносит напрочь. Так не бывает! Сильные руки приподымают за талию над землёй. Я теряю голову. Лечу в небеса и резко падаю в низ:

— Я не понимаю, — сквозь образовавшуюся вату неги прорывается громкий до боли, именно сейчас, знакомый голос.

Дима, с тяжёлым вздохом, отрывается от моих губ. Нежно целует в висок.

— Всё будет хорошо, Женя! — шепчет на ухо и идёт на встречу к моему уже точно бывшему парню, застывшему в паре метров от нас.

На пол пути расходится с крупным молодым человеком, который стоял рядом с Эйденом. Я ничего не соображаю, пребывая в шоковом ужасе. Незнакомец, хотя, кажется, нас знакомили в самом начале, останавливается рядом со мной. Слегка наклоняется и выдаёт то, что окончательно меня добивает:

— А ты ещё та дрянь! Может пока твои будут разбираться пойдём трахнемся по-быстрому, — не сдерживаясь даю пощёчину.

— Ну нет, так нет, — подымает меня на руки и, со словами, — Тогда освежись, сладкая, — бросает за борт.

35

Дима

— Вы ненормальные. Вы же родственники! Это... извращение, — шокировано шепчет парень, когда я к подхожу нему.

Не спорю! Извращение в первобытном виде — до такой степени хотеть дочь брата, пусть и двоюродного, пусть и не родную. Но я уже смирился. Принял это в себе. Не смогу без нее! Не смогу смотреть, когда она с другим. Разрывает всего, как только представлю, что кто-то другой может оказаться внутри моей девочки. Хватит!

В который раз мысленно усмехаюсь, как она банально сделала меня. Всего лишь одной фразой «я завтра пересплю с Эйденом» запустила процесс переосмысливания всего происходящего. Ни у одной другой этот номер не прокатил бы. Женя клещом в меня вцепилась, которого невозможно изъять.

— Мы не кровные родственники, — спокойно поправляю его я.

— Я не понимаю..., — повторяется он, но вдруг резко замолкает и смотрит мне за спину.

Перед тем, как я слышу сдавленный вскрик, после которого следует всплеск воды, успеваю заметить на смазливой роже Эйдена злую усмешку. Резко поворачиваюсь. Жени на месте нет. За пол минуты она не могла никуда деться. Зато тёмная гладь воды нарушена бурлящей пеной в одной точке, от которой кольцами расходились волны. За миг понимаю произошедшее. Внутренности леденеют от дикого ужаса. Женя не очень хорошо плавает. От неожиданности может вообще растеряться. Бл*дь, да тут высота около трёх метров. Не думая прыгаю «щучкой» в воду в паре метров от её падения. С имбецилом, который её сбросил позже разберусь. А точнее, урою.

В чёрной бездне воды проходят самые жуткие мгновения моей жизни. Я раньше не до конца понимал истинное значение слова отчаяние. Зато в полной мере его осознал, когда не смог найти Женю в первые секунды погружения. Нереальное облегчение, когда всё же нашёл. Холодная паника! Она была без сознания. Меня будто оглушило. Как нас вытаскивали из воды прошло мимо меня. Я в руках сжимал драгоценную ношу. Ничего важнее на тот момент не было. Когда её откачивали весь мой мир сузился до слаженных манипуляций доктора. Лишь когда Женя начала откашливать воду, я смог слышать звуки вокруг.

В каюту, куда я её принёс после этого леденящего душу кошмара, она сразу же отключилась. Хотя возможно ещё по дороге. Я плохо соображал. У меня походу было посттравматическое стрессовое расстройство. Мне нужно было срочно выпустить пар. И я знал на ком!

Я спокойно могу оставить Женю ненадолго. Ей что-то вкололи. Сказали, что проспит до утра.

Выхожу. Возле двери сиротливо мается мудак Эйден. Вот так удача. А я собирался идти его искать.

— Как она? — интересуется взволновано.

Странно, что не решился зайти! Совесть не чиста?! Это я и так знаю. С ходу припечатываю его к стене. Локтем надавливаю на горло.

— Рассказывай!

— Я не понимаю о чём ты, — хрипит сдавленно.

Бью по почкам. Не особо сильно. Но чрезвычайно неприятно.

— Что тебе нужно? — кривится, но пока держится.

— Чего ж ты такой непонятливый? А? Там не понимаешь. Здесь не понимаешь. Мне как тебе доходчивей объяснить? — интересуюсь будничным тоном и бью гораздо сильнее в то же место, что и недавно, — Так пойдёт или ещё более наглядней?

— Не нужно… — выдавливает парень, хватая ртом воздух, — Я всё… скажу.

— Я слушаю!

— Пусти... пож... жалуйста, — морда покраснела и скривилась от боли.

Брезгливо откидываю тело от себя. Встать даже не пытается. Держится за бок. Ну да, слегка переборщил. Не сдержался. Минуту «терпеливо» жду пока пацан отойдет. Не выдерживаю:

— Мне долго ждать? Или ещё раз объяснить?

Многолетняя практика даже в такой ситуации срабатывает. С виду я сама невозмутимость, а внутри всё кипит, требуя крови виновных. Пацана трясёт. Не только от боли, но и от страха передо мной.

— Я не хотел..., чтобы так получилось...

— Коротко и по делу. Без лирических отступлений, — ровно обрываю, начиная терять ничтожные остатки терпения.

Чтобы не прибить падла на месте держусь благодаря силы воли.

— Это Джон. Мой дублёр-каскадёр. Он сразу заметил, как вы с Джиной смотрите друг на друга и сказал мне об этом. Я не поверил и послал его. После этого он, видимо из-за принципа, не спускал с вас глаз. Увидел, как вы обжимаетесь и отправился за мной.

Пацан замолчал и виновато опустил глаза. Ему было ссыкотно озвучивать свою причастность к произошедшему. Ведь могло произойти страшное. Даже от одной мысли о таком исходе я внутренне содрогаюсь и еле сдерживаю рвущееся наружу бешенство. Но подталкиваю пацана к продолжению спокойно:

— Дальше.

— Когда увидел вас целующимися на палубе потерял голову. Ещё слишком много сегодня выпил. Плохо себя контролировал. Джину я хотел, как ни одну другую девушку в жизни. Трахал других, а перед глазами стояла только она. Это наваждение какое-то. Но терпел, не лез к ней. Ухаживал, — уныло усмехается, — пока она строила из себя