Девушка улыбнулась. Она так и осталась стоять около столика.

— Да присядьте вы, мадемуазель! Окажите уж уважение старику! Когда еще доктор-то прибудет, а тут — ни единой души, даже и словом перемолвиться не с кем…

— Я не есть очень хорошо говорить по-русски.

— Да и… — отмахнулся рукою гость. — Чай, не о смысле бытия говорить станем… Давно ли в городе нашем пребывать изволите, сударыня?

— Третий год пошел уже тому, любезный господин.

— И все — взаперти? Неужто доктор ваш столь человек бессердечный, что и из дому вас не выводит никуда? Город наш — красив весьма и преудивителен!

— И полон соблазнов… кои не очень подходят для благовоспитанной девушки.

— Гх-м-м… м-м-да… и это тоже есть, да… Но не токмо ведь в соблазнах смысл жизни заключается, не так ли, сударыня? И иные вещи есть, не столь опасные…

— Возможно… Однако я слышу стук копыт, не иначе, как прибыл доктор…

И действительно — из подъехавшего экипажа вышел не кто иной, как доктор Арендт. Последнее время он не был уж слишком загружен работою в посольстве — после известных случаев персонал последнего сократился до нескольких человек. Доктор, как честный труженик, прибывал туда к одиннадцати часам, терпеливо дожидался обеда, после которого и отправлялся по своим делам. А их — у Арендта хватало. Клиентура была давней и преданной, доходы доктора были весьма значительны — даже и по столичным меркам. Хватало и на то, чтобы нанять постоянного возчика. Своего выезда доктор не держал — условия проживания не предоставляли ему такой возможности. Да и не хотелось возиться с экипажем и лошадьми самому. А посторонней прислуги в доме не было. Быстро взбежав по ступенькам (и недоуменно покосившись на незнакомую карету у крыльца), Арендт постучал в дверь.

— Мисс Мария! А что у нас за гости…

— Здравствуйте, господин… Артем Олегович?

— Здравствуйте, Алексей Борисович. Рад вас видеть. Мария, позволь тебе представить…

— Его светлость, генерал-прокурора Российской империи, Алексея Борисовича Куракина. Очень приятно, князь, — русский язык хозяйки дома теперь был безупречен. — Стоило ли разыгрывать такую комедию, ваша светлость?

Князь прокашлялся.

— Язычок у вас, сударыня… А что делать оставалось? С меня государь император вдругорядь спрашивал — где те люди, что дело великое свершили?!

— Которые люди, ваша светлость? — приподнял бровь Артем.

— Ин, охота вам, любезный Артем Олегович, и дальше комедию ломать? Не хужее меня все ведь понимаете! Про офицеров, погибших при попытке бунта, речь веду!

— Ну, так что про них говорить? Померли… похоронены… что там такого неясного, ваша светлость?

— Но — как померли!

— Вы, ваше сиятельство, конкретнее изъясняйтесь, а то, видит бог, я что-то мысль терять стал…

— Обстоятельства гибели офицеров сих зело уж необычные были. Стрелок, в пару минут нескольких бунтовщиков положивший, сильно государя заинтересовал и озадачил.

— А вы новости с полей сражений европейских, изучите. Там таковые случаи не раз уже отмечены были. Вот и не станет у вас сомнений никаких. Рядовой случай, ваше сиятельство… не более того. И второй казус, с мятежниками произошедший — тоже не единичный, бывали таковые и ранее.

— Но… государь потребовал от меня ему того стрелка, с его оружием, пред императорские очи явить!

Оба обитателя дома переглянулись. Девушка поднялась и вышла.

— Зачем? — поинтересовался Артем.

— То есть — как это зачем? Повелел!

— Ну, относительно стрелка… — почесал в затылке Артем. — И не знаю даже, что сказать… А вот относительно оружия… Марина! Тащи коротыша!

На стол перед Куракиным тяжело лег карабин. Тускло поблескивавшая матовая сталь, полированное дерево приклада… непривычные глазу формы оружия — карабин даже на первый взгляд выглядел хищно и угрожающе.

— Не совсем то, ваша светлость. Но очень похожее. Все равно — никто здесь не сможет этого проверить. И к вам — претензий не будет. А чтобы такой создать — лучше и не пробовать… Всех сил империи на то не хватит, не вы первые будете.

— Здесь? — моментально зацепился за это слово князь. — А где — сможет?

— В Калифорнии, ваша светлость… далеко сие, весьма, от наших-то краев…

— Хорошо… — после некоторого раздумья произнес Куракин, — тут вы меня убедили… А что я императору скажу — где взял?

— Вот здесь, — черкнул на бумаге несколько строк хозяин дома. — Остановилось посольство… ну, скажем так — официальные лица, Калифорнийскую Директорию представляющие. Прибыли они, совместно с дипломатом вашим, бароном Рюгеном, только недавно, и весть о том до вас, вполне возможно, что и не дошла. Нешибко тут все дела совершаются — барона и вовсе еще начальство не приняло — некогда ему! Думаю я, что визиту столь высокого чиновника тамошние люди весьма рады будут, и ответы на многие вопросы вы там получите. Опять же — императору кто первый все доложит? Сами понимаете, ваша светлость, каковые преимущества это вам даст перед прочими.

— Хм… пожалуй… Один вопрос! Отчего вы, любезный Артем Олегович, опосля столь ловко проведенного дела исчезли совсем и столь долго знать о себе не давали? Ни словом, ни делом?

— Есть такая притча, ваша светлость… Родился в семье одной некий отрок. Рос, щеки наедал. Все хорошо — только вот молчал, будто воды в рот набрал. Год прошел, второй — ни словечка! Семья пригорюнилась, ан отрок тот, за столом сидючи, да сказанул — каша, мол, пересолена! Родители вскинулись — и к нему! Что ж ты, басурман эдакий, ранее-то молчал? Поди и говорить умеешь? Умею, отрок ответствует, а почто молчал — так раньше-то, еда нормальная случалась… не о чем говорить-то было…

Последовавшие за той встречей события для Петербурга явились и вовсе необычными. Император, неожиданно для всех, внезапно принял людей, прибывших из далекой Калифорнии. Лично принял, опередив перед этим министра иностранных дел. Чем вызвал у того немалое беспокойство и стойкую мигрень. О чем говорилось на том приеме — неведомо. Никого, кроме князя Куракина, туда допущено не было, а соваться с подобными вопросами к генерал-прокурору — затея не самая удачная. Петербург напрягся в ожидании новостей — и они последовали! Вызванный к императору министр иностранных дел получил жесткое указание — создать посольство в Калифорнийской Директории. Срок — вчера! Никаких возражений не принималось.

Внезапно, по высочайшему повелению, в три полка были назначены офицеры-инструкторы, прибывшие в город неведомо откуда. Явные иностранцы, но русским языком хорошо владеющие. Павел не погнушался личным визитом в каждый полк, представив этих инструкторов офицерам.

— Вот что, господа офицеры! — опираясь на трость, произнес император. — Полк ваш, прославленный и старый, про то ведаю я изрядно. Оттого и честь вам выпала первым — цените сие! Приняли мы решение… Яко же и предок мой, в одночасье всю механику военную того времени переиначивший, — тако же и мы поступим! Что Петру Великому не зазорно было — то и нас, потомков его, смущать не должно!