Винсент, потоптавшись в сторонке и так и не дождавшись хотя бы малейшего внимания к себе, вернулся. На Пантора поглядел недовольно.

— Слышь, Пантей, пойдем уже. Есть охота. А еще вымыться и прилечь. Надоело по лесам шататься. Они живут иначе, чем ты привык. Им что законник, что беглец — без разницы. Законник даже хуже, он помешать привычному устою может.

— И что, мэр не ставит в известность Консорциум о таких вопиющих нарушениях? — не услышал приятеля Пантор.

— А оно ему надо? — удивился старик. — У нас маленький город. Веролла от нас далеко, Консорциум тоже. Нам надо выживать. Правительство помогает нашему городу? Вы думаете? Таки я вам скажу: нет. Правительству на нас наплевать. У Консорциума свои заботы. В Веролле своя жизнь. И так было всегда. Мне шестьдесят четыре года и сколько я помню, нами никогда никто не интересовался. И скажите вы мене, почему мы должны интересоваться тем, что придумал ваш Консорциум в вашей Веролле?

Старик поглядел на Пантора. Тот стоял совершенно растерянный. Все это безумно походило на провокацию, но старик был настолько искренним, что, казалось, провокатором не может быть по определению.

Но не могло же быть так, чтобы на территории ОТК совершенно безнаказанно жили люди с такими антигосударственными устоями. Это же практически заговор, или… Или это не укладывалось в голове.

— Но воля народа… — пробормотал ученик Мессера. — Как же государственное мышление?

Лицо Колидра стало строгим, глаза посветлели, как у в хлам пьяного предсказателя.

— В тот день, когда придет новый мэр с государственным мышлением и начнет соблюдать здесь столичные порядки, город умрет. И народ, живущий в этом городе, умрет вместе с ним. Вы таки правда считаете, что воля народа в стремлении к самоубийству? Я не знаю ваших столичных порядков, но одно таки я знаю точно. Народ хочет жить. Любой народ. Скажу больше, народ хочет жить хорошо. Вы хорошо живете?

Пантор замялся. В роли беглеца и нарушителя закона, который он до недавнего времени и не нарушал, он себя чувствовал не слишком славно.

— Не отвечайте, — одернул Колидр. — Я скажу за себя. Я народ, и мне хорошо. Но не потому, что я живу по законам какой-то столицы и какого-то Консорциума, которые не подозревают даже о моем существовании. Таки нет. Я живу хорошо, потому что у меня есть семья, дело. Потому что я работаю, а потом могу сесть, отдохнуть. Вкусно покушать и выпить несколько кружечек сидра. И эту возможность дает мне наш мэр, а не ваш Консорциум. И я таки вам скажу, если случится беда, я грудью встану за своего брата и за нашего мэра, но таки палец о палец не ударю за ваш Консорциум. Потому что кормит меня брат и мэр, а Консорциум просто знает, что здесь есть какой-то городок и он подчиняется этому самому Консорциуму.

— Все? — грубо встрял Винсент. — Озарение пришло к тебе, Пантей? Тогда пошли уже в город. Я жрать хочу. А Колидр выпить за мой счет и за твое здоровье.

— С великой радостью, — глазки старика стали маслянистыми.

Не говоря больше ни слова, Колидр подхватил Панторову лошадку под уздцы и повел к откосу.

Молодой пристав, примчавшийся из Вероллы по вызову мэра Утанавы, дежурил в коридоре. К себе на допрос Ниро его не пустил. Он уже жалел и о том, что впустил журналиста. Санчес топал следом и тоже особой радости от созерцания допроса не выказывал. Ну и пес с ним.

Ниро остановился возле молодого пристава, тот вытянулся по струнке. На старшего смотрел с обожанием и преданностью. Еще бы, допроса он не видел, а в остальном-то Ниро герой. Отдел Магического Надзора на послание градоначальника среагировал быстро. Прислал целую команду молодняка под руководством юного пристава, что стоял сейчас перед Ниро.

Молодняк ехал, готовясь к самому худшему. Ожидая приключений и боясь их. А тут оказался старший пристав, который выполнил всю грязную работу. И все, что осталось молодняку — добить тех мертвяков, которых не успел прищучить Ниро.

Причем недобитки уже почти не сопротивлялись и выглядели мишенями легкими, не сложнее, чем в тире.

Еще недоставало виновников катавасии, но и их старший пристав уже вычислил. Не то сам, не то с помощью своего знаменитого друга, известного каждому, кто хоть раз держал в руках «Огни Вероллы». Так что с поимкой проблем не было. Единственной оговоркой была просьба Ниро дать ему возможность побеседовать с преступниками. Но кто же станет перечить старшему по званию, да еще и человеку, который так помог с закрытием дела. Это было бы просто неблагодарностью.

Все это было написано у молодого пристава на лбу большими буквами, какими «Огни Вероллы» печатают заголовки. Ниро доброжелательно улыбнулся.

— Все, господа, вы можете забирать преступников для транспортировки в столицу. Будьте осторожны с ними. Для того, чтобы поднять половину кладбища даже такого городка, как Утанава, надо быть очень неслабым магом.

— Спасибо, господин старший пристав, — от души выпалил молодой коллега. — Я обязательно упомяну в отчете о вашей неоценимой помощи.

— Это не обязательно, — расщедрился Ниро. — У меня к вам будет еще одна маленькая просьба, коллега. Вы ведь работаете с отделом Жоржа Деранса? Передадите ему от меня письмо? Только лично в руки.

Санчес молчал до самого мобиля. Возможно, молчал бы и дальше, если бы Ниро не заговорил с журналистом.

Пристав уселся поудобнее, хлопнул дверцей и долго смотрел на убегающие улицы залитого мерзким дождем городишки.

— Господин журналист, вы решили меня игнорировать? — спросил, не отрываясь от окна.

— Нет, — довольно спокойно отозвался белобрысый, глядя на дорогу. — Просто не имею желания сказать вам что-нибудь грубое. Предпочитаю молчать.

— У вас появилась причина грубить? Вот как? По-моему, это вы мешали мне работать.

Санчес вспыхнул, но, скрежетнув зубами, подавил вспышку ярости.

— По-моему, вы не работали, а занимались вещами постыдными.

— Вы же костерили систему и намекали на несовершенство законов? Нет?

— Это вы таким образом решили усовершенствовать систему? К порядку через хаос? Славно. Вы рассуждали о законах, вы говорили о правде и о воле народа. И что в итоге?

— В итоге я допрашивал преступников, пытаясь выудить из них информацию о другом преступнике. Народ хочет, чтобы преступник был наказан и изолирован. Как я этого добьюсь, народу не важно.

— Даже если вы добьетесь этого, наступая народу на яйца? Законник вы фигов!

— Прикусите язык, господин журналист, — рассердился Ниро. — Я вас не заставлял ни смотреть на допрос, ни ехать со мной. Все было исключительно по вашей доброй воле. И кстати, если бы не я, вы бы запросто могли оказаться сейчас на кладбище. Так что заткнитесь и рулите.

— Вот потому я и молчал, — меланхолично откликнулся Санчес. — Как вы можете говорить о законе и нарушать права человека…