были наши соседи. Вместе со всеми депутатами мы приветствовали вступление в Советский Союз еще двух республик — Советской Латвии и Советской Эстонии.

Теперь, когда принципиальный, основной вопрос был решен, предстояло перейти к практическим делам. И у нашей делегации, и у соседей возникла мысль о необходимости встречи с руководством Советского Союза. После окончания сессии я позвонил В. М. Молотову и от имени делегации выразил пожелание встретиться с ним и со Сталиным.

— Да, мы тоже полагаем, что необходимо встретиться. Думаю, что это может произойти в ближайшие дни, — сказал Молотов.

Это произошло. Нас пригласили в Кремль.

Подъезжаем к зданию, где работает правительство Советского Союза. Впервые идем по длинным коридорам второго этажа. <…>

После короткого ожидания в приемной нас приглашают в кабинет. Просторная светлая комната, со стенами облицованными деревянными панелями. В конце кабинета письменный стол, а другой длинный стол тянется вдоль окон.

Нас встретил И. В. Сталин, стоявший посреди кабинета. Он приветливо поздоровался. Затем мы пожали руки находившимся здесь же В. М. Молотову, А. А. Жданову и А. А. Андрееву. Можно понять, какое волнение переживали мы в этот момент. Сталин… Это имя уже давно стало легендарным. О нем пели песни, слагали стихи и поэмы. Повсюду его портреты, бюсты, статуи. Не было речи, которая не заканчивалась бы величанием Сталина, — его называли великим и мудрым вождем, отцом и учителем… Каждая речь, каждая статья Сталина воспринимались как вершина мудрости и непререкаемая директива. Сталин как бы олицетворял собою всю Коммунистическую партию, всю Советскую страну. «Сталин — это Ленин сегодня» — эти слова Анри Барбюса часто повторялись как самая авторитетная оценка роли и значения Сталина.

Хотя мы осознавали огромное значение Сталина, его руководящую роль в партии и государстве, нам вначале странным казалось такое возвеличивание личности, преклонение, граничащее с низкопоклонством. Это как-то не вязалось с демократичностью советского строя, каким мы его представляли. Казалось, что сам Сталин не должен был допускать такого преклонения и возвеличивания. Но он, видимо, свыкся и считал это в порядке вещей, как вскоре свыклись и мы, полагая, что такое отношение к вождю партии и народа имеет значение для единства и сплочения трудящихся на выполнение великих задач строительства социализма и защиты Родины. Мы слышали о нем, изучали его выступления. На сессии видели издалека. А теперь впервые встречаемся лицом к лицу. Он не столь высокий, каким нам казался, человек среднего роста, коренастый, с рыжеватыми усами, немного рябоват. Но это физическое восприятие не может подавить облик того Сталина, которого мы ощутили как человека необычайного.

По приглашению Сталина мы уселись за столом.

— Ну, какие вопросы у вас, слушаем, — после общих фраз о впечатлениях сказал Сталин, посмотрев на меня. Я встал и начал выражать благодарность за оказанную нашему народу помощь, за принятие в семью братских республик, за нынешнюю встречу.

— А вы садитесь, — прервал меня Сталин. — Мы, русские большевики, люди простые. Не надо высоких фраз и благодарностей. Мы собрались, чтобы обсудить ваши конкретные вопросы, так и выкладывайте их.

Перед отъездом из Каунаса я наметил ряд вопросов, которые требовали принципиального решения. В этом значительно помог П. Главацкас, фактически руководивший министерством иностранных дел Литвы. Некоторые вопросы возникли уже в Москве.

Прежде чем перейти к ряду конкретных дел, в первую очередь поставил вопрос о структуре власти. До сих пор мы имели дело с борьбой против буржуазно-фашистского режима, затем, после его свержения, были заняты ломкой старых органов власти. Теперь же приходилось строить новую власть на советских основах.

В данный переходный момент у нас создалось некоторое многовластие. Действовало созданное в июне Народное правительство, был еще институт президента, но параллельно все более активной становилась роль партийной организации в лице Центрального Комитета Коммунистической партии Литвы. Свою власть проявляли органы госбезопасности. Существовало и полпредство во главе с послом Н. Г. Поздняковым, который стал фактически уполномоченным правительства СССР. Неизбежно получалась некоторая разногласица, и надо было достичь единства власти. Выслушав мою тираду о многовластии, Сталин рассмеялся.

— Конечно, положение пока сложное, — сказал он. — Но это понятно в настоящий переходный момент. Вот когда создадите настоящую Советскую власть, все станет на свое место. Будет у вас такой орган, как бюро ЦК, куда войдут все руководящие товарищи. В нем все принципиальные вопросы и будете согласовывать. Вот полпреда следовало бы оставить пока в качестве уполномоченного ЦК ВКП(б) и центрального правительства, и он поможет при организации Советской власти.

Затем возник вопрос о новых республиканских выборах. У нас с товарищами из ЦК КП Литвы созрело предложение выборов пока не проводить, а недавно избранный Народный сейм после принятия новой Советской конституции превратить во временный Верховный Совет республики.

— Как, товарищи, можно принять такое предложение? — спросил Сталин, обращаясь к членам Политбюро. — Значит, нет возражений. Хорошо. Какие дальнейшие вопросы?

Теперь я стал заглядывать в свои записки. Одним из первых был вопрос о реорганизации литовской армии.

Сталин заинтересовался количественным составом армии, ее структурой, вооружением. Он довольно подробно расспрашивал генерала Витаускаса о ружейной системе, о калибре орудий, о качестве и количестве танков и самолетов.

— С таким вооружением серьезно не повоюешь, — заметил он, выслушав ответы. И тут же Сталин предложил решение — преобразовать армию в территориальный корпус в составе двух дивизий.

— Кстати, а как ведут себя наши красноармейцы? Каковы отношения с населением? Много ли жалоб? — спросил Сталин.

Мы рассказали о замечательной дисциплине, о прекрасных отношениях с населением, о том, какими популярными стали устраиваемые красноармейцами концерты, киносеансы. Генерал Витаускас отметил, что никаких серьезных жалоб или инцидентов не было.

Актуальной была финансовая проблема — переход на советские деньги и ликвидация старой денежной системы. Мы предложили несколько увеличить количество старой валюты — литов — в обороте, а затем совершить ее обмен на рубли. Такое предложение и было принято.

Далее мы осветили положение в сельском хозяйстве, информировали о работе, проводимой на основании решений Народного сейма. Сталин интересовался количеством земли, урожаями, советовал пока не спешить с организацией колхозов, пока не окрепнут новоселы на полученных землях. Зная, что в Литве, как и во всей Прибалтике, преобладает хуторская система, он сказал, что это создает немалые трудности при переходе на колхозный строй.

Был решен вопрос об учреждении в Москве постоянного представительства Литвы на базе бывшего посольства.

Адомас-Мескупас поставил вопросы, касающиеся структуры ЦК КП Литвы, его отделов, городских и районных организаций.

Обсуждались еще проблемы роста промышленности, вопросы просвещения. Сталин говорил о перспективах развития национальной культуры, выразил пожелание об организации в Москве Декады литовской литературы и искусства.

Заканчивая изложение своих вопросов, я представил список товаров и материалов, которые следовало получить