Зная, что она ему соврала, Тони все равно подтвердил, что она получит стипендию для написания диссертации через неделю после возвращения домой. Теперь укоры совести не оставляли Стеллу в покое.

— Он застрял на заседании в Старых Школах,[7]— сказал Гордон. — И освободится только после «официального ужина». — Он обхватил толстыми пальцами кружку с кофе, которую ему дала Стелла, и кивнул головой на записи. — Я наблюдал за тобой в окно со стороны Джезус-Грин. Ты была погружена во что-то такое, что, судя по всему, не дотерпит до окончания ужина. — А потом, когда она не ответила, добавил: — Что тебе удалось найти, девочка?

Стелла поболтала кофе в чашке, посмотрела на Кита и постаралась забыть про Тони Буклесса.

— Я нашла в дневниках еще одну разгадку. «По указанной дороге».

Это следовало сказать под пение фанфар и мерцание вспышек. А вместо этого ее слова сопровождались криками селезней, гоняющихся за уткой, и тонким жалобным плачем ребенка, заблудившегося на берегу.

А еще Кит широко улыбался той стороной лица, которая могла улыбаться.

— Вот почему томов тридцать два, а не всего один. Ты настоящая умница. Я всегда считал, что двоим людям совершенно незачем было тратить столько сил, чтобы оставить нам всего один листок с весьма жалким стихотворением. И что там говорится?

— Я не знаю. Иероглифы какие-то. Я провела полдня в Интернете, пытаясь понять, что это такое. Смотри…

Она сложила свои записи в стопку и устроила их на столе.

— Похоже на стенографию; на каждой странице около полудюжины пометок, которые выглядят так, будто у того, кто писал, просто соскользнуло перо, только вот эти лучше спрятаны, а кончики более витиеваты. Это есть во всех дневниках. Видишь, вот здесь, внизу страницы.

Она взяла первый попавшийся ей том и провела пальцем под строкой.

«21 августа 1573 года. Имаджио, сыну Диего. По поводу: 2 пары дичи: 2д».

— Если посмотреть внимательно, под цифрой «три» в обозначении года, потом под «с» в слове «сыну», а также «р» в «пары» можно заметить завитки и линии. Если их скопировать через бумагу… — Она положила листок тонкой копирки поверх страницы и перенесла на нее значки, которые обнаружила. — А потом сделать то же самое со следующей строкой…

«22 августа 1573 года. Отцу Кальдерону. По поводу: комната на двоих, а именно для меня и дона Фернандеса».

Стелла говорила и одновременно находила значки, которые копировала.

— Это последняя запись на странице. Но пока ничего не понятно.

— Какая-то ерунда. — Кит взял страницу и, держа ее на вытянутой руке, нахмурился. — Здесь нет ничего похожего на стенографию или шифр.

Он уже окончательно проснулся, и слова звучали более четко.

— Потому что это не стенографическая запись. — Стелла забрала у него страничку и взяла три другие. — Мы имеем дело с составным текстом. Если мы объединим страницы группами по четыре, а потом посмотрим на точки в нижних левых углах… — Она высунула кончик языка и принялась раскладывать страницы. — Возникает магия человеческой коммуникации. Видите?

Когда она соединила четыре листка переводной бумаги, возникли диковинные извивающиеся символы, фигурки людей и животных с вытаращенными глазами и раскрытыми ртами, солнца и деревья, луны и свернувшиеся кольцами змеи и ягуары — все едва различимые.

— Боже праведный!

Стелла не часто видела, как Гордон теряет дар речи, и была довольна.

— Во всех дневниках, с первого до последнего, имеются значки и точки для совмещения. Я не понимаю, почему мы не заметили их раньше.

— Мы не искали, — проговорил Кит. — А теперь обратили на них внимание. По крайней мере, ты обратила. — Он наклонился вперед и начал перебирать бумаги, лежащие на низком кофейном столике. — Хотя лично меня все это сбивает с толку настолько, что я не вижу очевидных вещей. Ничего. Гордон, который умнее меня, да еще его мозги не превратились в бесполезную пыль, вне всякого сомнения, добьется успеха там, где я терплю поражение. Гордон?

Он довольно ловко подтолкнул к потрясенному шотландцу четыре странички текста, и тот принялся их изучать, каждую в отдельности.

— Может быть. А может, и нет. — Гордон вернул странички Стелле. — Можешь мне еще раз показать?

Она взяла другие четыре страницы, с другими значками, которые казались ей четкими и ясными. Толстым фломастером она быстро провела линии на каждой странице, а потом соединила их, получив в результате изображение фигур.

— Они расположены блоками двенадцать на двенадцать, — сказала она. — Я сканировала их и проверила в Интернете. Мне кажется, это значки майя. Может быть, они ольмекские,[8]но ведь Седрик Оуэн прожил в землях майя тридцать два года, так что, думаю, я права.

— А ты можешь их прочитать? — спросил Гордон.

— Вы шутите? Ни единого шанса. Наверное, я могла бы научиться, но потребуются годы. Нам нужен специалист в этой области.

— И их, как я полагаю, считанные единицы, а в Англии еще меньше, особенно таких, кто не станет поднимать шум на весь мир прежде, чем мы будем к этому готовы. — Кит смотрел на нее таким знакомым ей взглядом. — Но тебе удалось найти человека, который в состоянии нам помочь?

— Может быть, — ухмыльнувшись, ответила Стелла. — Я ввела в Google запрос на «череп» и «майя» и получила полмиллиона дурацких рассуждений насчет конца света. Тогда я добавила в запрос «Седрик Оуэн», и ответ занял две страницы. Все, что там написано, имеет непосредственное отношение к профессору Урсуле Уокер из Института изучения цивилизации майя, являющегося частью Оксфордского университета. Это потрясающая женщина; институт базируется в Оксфордшире, в ее доме, который представляет собой сельский особняк времен Тюдоров. Ее семья владела этими землями со времен Вильгельма Завоевателя. Кстати, дневники Оуэна найдены именно там. Так что можно сказать, что у нее к ним фамильный интерес. Она бакалавр первого класса по антропологии…

— Степень она получила в Бидзе?

— Разумеется, а затем, если сведения в Google точны, после окончания университета она четыре года писала подробную биографию Седрика Оуэна — с Тони Буклессом.

Гордон с силой треснул себя по голове.

— То-то я подумал, что мне знакомо это имя.

— Вот именно. Но она не особенно болталась у всех на виду, и ее забыли. Они с Тони получили свои степени, а дальше их пути разошлись; он пошел служить в армию и стал военным историком; а она — действующим антропологом. Судя по тому, что я про нее узнала, она потратила гораздо больше, чем мы, времени на поиски камня-черепа и попытки понять, что он такое и какую роль играет. Единственная проблема состоит в том, что по ходу дела она переняла образ жизни туземцев.