И вновь они были в комнате с Мерцающим Саркофагом, окруженные роем священных насекомых, а под ногами шевелился ковер из белых гиен.

В четырех руках Гет-Забаллы, Восставшего из Саркофага, больше не было оружия. Вместо этого он проделывал ими какие-то плавные движения, и Сенор почувствовал, как уходит былая боль и напряжение. Он стал спокоен, как никогда.

– Иди, – прошипел Гет-Забалла и показал на Мерцающий Саркофаг. – Если тебе будет плохо, я излечу тебя верой. Если ты сойдешь с ума, я окажу тебе милость и убью тебя. Если ты исчезнешь, ты исчезнешь навеки.

Сенор дотронулся до отодвинутой крышки Саркофага и ощутил под рукой вещество – гладкое, как стекло, и холодное, как лед.

– Он высечен из зуба Великого Древнего Бога Кружедда, впервые создавшего Большое Яйцо, – шипел Гет-Забалла. – Сам Кружедд существует за пределами Яйца. Саркофаг сделали Те, Кто Старее Меня, а я очень, почти невообразимо стар. Я охраняю Мерцающий Саркофаг, где бы он ни находился. С того времени, как зуб Кружедда похитили Те, Кто Старее Меня, Саркофаг побывал во многих местах, но мне редко приходилось лечить того, кто вернулся.

И Восставший из Саркофага зашелся в долгом и громком шипении, сквозь которое вдруг прорезался неизвестно откуда взявшийся смех. Сенору даже показалось, что кроме Гет-Забаллы в комнате был еще кто-то, и этот кто-то заливался радостным божественным смехом, безмятежным, как смех ребенка. Ничто не имело значения – жизни, смерти, исчезнувшие страны, минувшие времена.

Сенор нагнулся над черной засасывающей полыньей и увидел, что у Мерцающего Саркофага нет дна.

– Ложись, – приказал Гет-Забалла, отсмеявшись. – Мне надоело ждать.

И Сенор лег.

Ничего не произошло.

Он остался так же слеп, как и раньше. Он не вспомнил ни единого мига своего прошлого, бывшего до тех пор, пока он не начал осознавать себя.

Он медленно погружался в мерцающую пустоту, но эта пустота была более глухой и непроницаемой, чем любые стены.

Ничто не угрожало его бедному маленькому мозгу. Мощь и бедствие нового знания не обрушились на него. Его не убил мир, оказавшийся чем-то совсем другим. Воспоминания тысячелетий не разорвали его сознание на части. Он не переживал перехода в новую реальность, не лишился никаких иллюзий и не разбил скорлупы, окружавшей его. Вещи не стали другими, и ничто не потеряло странных имен.

Сенор мучительно ждал, когда Ритуал осуществится, но его жизни, которые обещал ему Хозяин Башни, были отгорожены от него колдовской стеной. Он увидел лишь два размытых мира, но видения эти были вызваны жаждой его опустошенного мозга.

Он въезжал в зыбкий белый замок на плечах существа без лица. Белый замок был кольцом, замыкавшим внутри себя весь здешний мир.

Сенор бродил по бесконечным коридорам с количеством дверей, не поддающимися исчислению. За каждой его поджидало что-то – и он знал об этом. Но все двери были наглухо заперты, и он не сумел войти ни в одну. Он перепробовал сотни, тысячи, сотни тысяч дверей. Тщетно. Голый белый коридор. Ему было бы легче, если бы коридор где-нибудь кончался. Белые запертые двери. Ему было бы легче, если бы их можно было сосчитать или разбить. Не было ничего хуже этой бесконечности. Она приговаривала к отчаянию.

Существо без лица тупо исполняло его желания. Все вокруг колебалось и готово было исчезнуть, как сон. Однажды Сенору показалось, что он сходит с ума. Он попытался бежать отсюда. Это было все равно, что пытаться сбежать с поверхности шара. Но сама попытка спасла его от безумия. Он сосредоточился на ней.

Белый замок со своими ужасными бесконечными внутренностями исчез.

Вторая реальность появилась вскоре.

Пятипалые в капюшонах, похожие на людей, совершали над ним какой-то обряд. Сенор знал только, что он – бессмысленная жертва.

Ничего нельзя было изменить. Чудовищные, незабываемые воспоминания.

Хуже всего было то, что он не понимал цели этого обряда, да и никакая другая жертва не могла бы его постичь.

Пятипалые в капюшонах с безразличием машин кружили вокруг него. Гул множества глоток, поющих нечеловеческие гимны. Рев морских раковин (откуда он знал о них?), мерцающий свет. Это терзало его слишком долго. Опять он почти лишился рассудка. Теперь спасение пришло со смертью.

Ему рассекли то, что было его горлом, и одно из серых существ принялось танцевать на его теле, пока из него толчками истекала кровь. Потом ему вскрыли то, что называлось грудью и животом, и вынули еще бьющееся сердце. Он так сосредоточился на агонии окровавленного мешочка, что забыл о самом обряде.

Тогда Сенор увидел, что жертва – не он, а залитый кровью алтарь – пуст.

Он впервые посмотрел вверх и увидел над собой купол чужой церкви, похожий на опрокинутую воронку, в которой клубилась тьма.

В песок уходила кровь всех жертв, бесполезных и непоправимых.

Серые существа в капюшонах сидели над ним, как большие птицы, питающиеся падалью.

Потом и они исчезли.

Сенору показалось, что он провисел внутри Мерцающего Саркофага сотни лет, тщетно ожидая чего-то, но слуги Ритуала, если таковые существовали, остались глухими, невидимыми и неподвижными. Он поднес к глазам то, что было раньше его рукой. То, что когда-то было камнем в перстне Бродячего Монаха, по-прежнему испускало нечто, казавшееся багровым светом. Где-то рядом плавал Древний Меч.

Какие-то течения подхватили Сенора и понесли с собой. Потом они стали четырьмя полуистлевшими руками, вынимающими его из Мерцающего Саркофага. Пришли привычные запахи и звуки. Сенор лежал на ковре из шкур белых гиен. Гет-Забалла, сложенный из кусков чужой плоти, стоял над ним.

– Тебе не нужен знахарь, – прошипел он. Это был не вопрос и не утверждение. – Впервые я вижу такое...

Сенор молчал. Все было напрасно. Маленький палач заворочался в голове. У него оставался один только выход. Тайна его прошлого хранилась вне этих стен.

Гет-Забалла, Восставший из Саркофага, пятился от него, передвигая свои члены с отвратительным чавканьем. Померк рой священных насекомых, и исчез Саркофаг. Гиены собрались в стаю и белым ручьем потянулись прочь из Ритуальной Комнаты. В воздухе разливался липкий ужас.

– Ты заколдован, – прошипел Гет-Забалла, погружаясь в мерцающие глубины. – Не знаю, кто ты... Ступай прочь!

Крышка Саркофага начала медленно задвигаться.

Вдруг Сенор вспомнил. Безразличие оставило его. Он вскочил на ноги и бросился к Гет-Забалле.

– Прочти мне Пророчество! – крикнул он уже в слишком узкую щель.

– Прочь! – слабое шипение, как далекий шум прибоя, донеслось до его ушей с последней волной ужаса.

– Эй! – в ярости заорал Сенор, глядя, как неотвратимо сужается щель. Тайна вновь ускользнула от него. – Пророчество! Прочти Пророчество! Мне нужно знать!