Слезы струились по лицу Эмили, слезы печали о том, чего не может быть. Никогда. Оставался лишь один выход, несмотря на риск.

И на этот раз она не должна, не смеет потерпеть поражение!

Эмили шла по Ривер-роуд. Она все еще находилась на земле Бразос-Бенда, но за долгие часы ходьбы прошла уже немалое расстояние от дома лорда Эшленда.

Острый камень впился ей в подошву. Эмили остановилась, сняла туфлю и молча выругала себя за то, что не надела башмаки для прогулок. Еще большей глупостью было то, что она не взяла лошадь! В приступе смехотворной гордости она оставила свое обручальное кольцо и решила, что ей не нужно ничего, принадлежащего Эдгару. И теперь Эмили очень жалела об этом решении.

Сегодня лес был угрожающе тихим. Она несколько раз останавливалась и прислушивалась, но слышала лишь пение птиц. Скоро земли Бразос-Бенда закончатся! Эмили считала, что Эдгар не будет преследовать ее за пределами плантации, так как он целых пять лет не покидал своего поместья!

Если повезет, то к ночи можно добраться до Вашингтона-на-Бразосе. Там она пойдет к пастору Фрицу и заручится его помощью, чтобы вернуться в Хьюстон. Эмили хотела продать бабушкину брошь, чтобы оплатить проезд. Но что произойдет, когда она вернется домой? Если Дэвид живет в доме бабушки? Ничего, когда Дэвид узнает, как вел себя его дядя, он обязательно поможет ей.

Эмили остановилась, внезапно почувствовав беспокойство. Оглянулась — никого, прислушалась — тишина. Она отругала себя за то, что позволила разыграться нервам, и продолжила путь.

Теперь она была уверена, что Эдгар угадал ее чувства сегодня утром. Поэтому и объявил, что ночью овладеет ею. Теперь он знал, что угроза покончить с собой была чистой бравадой.

Эмили на мгновение представила, как им было бы хорошо в объятиях друг друга. Будет ли ей лучше с Дэвидом, чем с Эдгаром?

— Конечно! — вслух упрекнула она себя. — Какими бы случайностями ни грозило будущее, уйти от этого зверя — самое правильное решение из всех принятых мной!

И снова Эмили остановилась, словно ждала, что ее резкие слова заставят Эдгара материализоваться перед ней. Но не увидела никакого движения и не услышала ни звука. Она всмотрелась в густое переплетение ветвей деревьев и кустов и, убедившись, что непосредственная опасность ее не подстерегает, осторожно вошла в лес.

Приведя себя в порядок и вернувшись через несколько секунд на дорогу, она ужаснулась, увидев того, кто ее там ждет. Матерь Божья, откуда он взялся?

Эмили попятилась, он не двигался, но смотрел в упор свирепыми черными глазами.

Эмили не знала, то ли бежать — и тогда он погонится за ней, будто огромный медведь, — то ли стоять неподвижно и заставить его отвести взгляд. Растущая паника определила ее поступки. Эмили стала продираться сквозь густой подлесок и, убегая прочь, в последний раз краем глаза увидела его: он стоял неподвижно, явно не торопясь преследовать ее.

Ветки и лианы цеплялись за одежду; волосы, усыпанные листьями, в беспорядке падали на лицо. Она зацепилась за ветку на земле, упала и закричала, так как в лодыжку вонзилась колючка. Но Эмили все же поднялась и снова пустилась бежать. Вдруг раздался треск, и от невыносимой боли она упала на кучу гниющей листвы. Эмили скривилась и потрогала ногу: видимо, все-таки подвернула лодыжку.

Она разрыдалась в ожидании неизбежного.

Долго ждать не пришлось. Через несколько мгновений она почувствовала его присутствие на маленькой поляне. Эмили закрыла глаза.

Ее схватили за волосы и поставили на колени.

— Делай свое дело! — крикнула она. — Ради Бога, делай свое дело!

На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он снова бросил ее на землю. Ярко блеснул металл, подтверждая его кровожадные намерения.

Странно, казалось, он склоняется очень медленно. Оцепеневший мозг Эмили запечатлел в памяти мельчайшие детали внешности дикаря, который собирался ее убить.

Его лицо было широким, бронзовым от загара, с высокими скулами и крючковатым носом, раскрашенным красной и желтой краской. Черные волосы, украшенные птичьими перьями, ниспадали до талии. Его твердое коричневое тело было обнажено, не считая набедренной повязки и мокасин.

Она очень хорошо рассмотрела блестящие медные браслеты на его запястье. Эмили подняла глаза и увидела бело-голубые бусы, висевшие у него на шее.

— Красиво… — бессмысленно прошептала она.

И тут мир взорвался. Повсюду кровь — на ее лице, на шее, на груди. Страшный дикарь повалился на Эмили.

— Мама! — крикнула она, отчаянно пытаясь вспомнить ее лицо, но не сумела.

Вместо матери над ней склонилось лицо мужа. Дрожащим шепотом Эмили произнесла:

— Я люблю тебя, Эдгар…

Она качалась на волнах прибоя. Прохладная вода ее успокаивала. «Наверное, это рай. Я рождаюсь снова, меня крестят в раю…»

— Эмили, открой глаза! — приказал чей-то хриплый голос.

Она медленно, нехотя повиновалась. Перед глазами плавал туман. Не может быть… Нет, так и есть! Она все еще жива, ее держат сильные руки. Он собирается ее утопить!

— Нет! Нет! — закричала Эмили, брыкаясь.

Он отпустил ее ноги, но крепко держал за талию. Босые ступни нашли опору на каменистом дне реки. Истерично крича, Эмили отбивалась, пока смуглая рука не дала ей пощечину.

— Эмили, это я! Ради Бога, я твой муж!

Наконец слова проникли в ее затуманенный мозг. Она изумленно вскрикнула, узнав Эдгара, и, рыдая, упала ему на грудь.

Они сидели, обнимая друг друга, очень долго.

— А… индеец? — спросила она.

Эдгар поднял ее на руки и понес на берег.

— Он умер, дорогая. Вот почему я принес тебя к реке. Ты вся была в его крови после выстрела.

Она содрогнулась.

— Я д-думала, что меня скальпировали.

Он ничего не ответил, только еще крепче прижал ее к себе.

Отойдя от реки, Эдгар опустил Эмили на землю под огромным ореховым деревом. Острая боль пронзила правую лодыжку, когда она попыталась опереться на ногу. Немного успокоившись, Эмили внимательно посмотрела на мужа. Но не увидела на его лице даже намека на то, что он чувствует.

Эдгар стал расстегивать ее платье.

— Что ты делаешь? — заикаясь, спросила она.

— Даю твоему платью высохнуть, дорогая, пока буду оценивать повреждения, — мрачно ответил он.

— Повреждения? — задохнулась она, дрожа; неужели она какой-то предмет багажа, который оценивают на предмет ущерба? — А мы не можем поехать домой?

— Нет. Надо еще уладить кое-что.

Эмили чувствовала себя совершенно беззащитной, стоя перед ним в прозрачной сорочке. Эдгар разложил платье на ветвях кустарника. Потом осмотрел синяки на ее теле и поврежденную щиколотку.