Всё. Остальные фрагменты надписи уничтожили война и время. Был дом, жили в нем художники, рисовали, увековечивали. А потом кто-то на другом конце земли нажал кнопку. Или ввел команду на клавиатуре…

— Ладно, хорош тебе, — сказал Ион. Он сидел, привалившись спиной к стене, и жевал кусок вяленого мяса. — Да, нажали. Да, ввели. Но это — уже прошлое. Сейчас же надо во всем этом выжить. В том, что осталось.

Похоже, я задумался и произнес вслух свои мысли. Со мной такое редко бывает, только когда зацепит сильно, до глубины души. Просто увидел сначала осколок пластиковой таблички на стене дома, теперь эту доску — и вновь о своем мире вспомнил. В котором еще никто ничего не нажал, но есть Чернобыль, есть Фукусима… И есть страшные последствия этих аварий… Черт, если я и когда вернусь домой, то только ради того, чтобы какой-нибудь урод не превратил мою планету в аналог этого мира. Конечно, один человек может не много. Но иногда единственного движения указательного пальца бывает достаточно, чтобы одним уродом на свете стало меньше…

— На, подкрепись.

Я вытащил из бокового кармашка рюкзака капсулу и бросил Иону. Хорошая штука. Витамины плюс выжимки из натуральной эфедры. Через десять минут про усталость забудет сто процентов.

Ион посмотрел на капсулу, потом уважительно — на меня.

— Рассчитаемся, Снайпер.

— Ну-ну, — неопределенно ответил я. — Ты лучше, пока в себя приходишь, просвети, что у вас там за Зона такая?

Ион кивнул — и начал рассказ.

Оказалось все довольно интересно.

В начале позапрошлого столетия, когда конкурирующие державы обменялись ядерными любезностями, Москва пострадала меньше других городов России. Зенитно-ракетные подразделения воздушно-космической обороны, сосредоточенные вокруг столицы, сработали безукоризненно. Наиболее опасные цели были уничтожены зенитно-ракетными системами «Триумф» и «Антей», с остальными разобрались зенитные ракетно-пушечные комплексы «Панцирь» и «Тунгуска». Но, к сожалению, не со всеми. Помимо ядерных ракет слишком много всякого-разного было выпущено по столице — термобарические, объемно-детонирующие, электромагнитные и еще невесть какие заряды, названия которых давно забыты. От этого жуткого коктейля только сейчас начала возрождаться отравленная земля, за два послевоенных столетия породившая сонмы жутких мутантов. Которые сейчас, несмотря на улучшение экологической обстановки, вымирать не собираются, а наоборот — начали плодиться со страшной силой…

Понятное дело, что практически сразу после начала ядерной атаки последовал наш ответ — сначала «Тополями», а позже, когда десант боевых роботов подошел к столице, и «Искандерами». Результат примерно понятен. Интересно, за океаном выжил хоть кто-нибудь? Хотя вряд ли мы это узнаем в ближайшем будущем.

После ядерной атаки радиационный фон в Москве и области был такой, что выжившие две сотни лет ютились в подземельях, а на поверхность выходили только в противорадиационных костюмах высшей защиты.

Я усомнился было — откуда столько места под землей? На что Ион лишь усмехнулся, после чего повторил слова Насти. Мол, Москва — это город, стоящий над подземным городом. И метрополитен — лишь его артерии, нынче зараженные руконогами. Под столицей есть всё — заводы, лаборатории, секретные пути сообщения, склады, целые жилые районы… в которых сейчас неизвестно кто обитает. Может, мутанты. А может, и люди…

— Про Москву понятно, — кивнул я. — Что насчет твоей Зоны?

— А вот теперь можно и про Зону, — сказал стаббер.

Оказалось, что не только Москва была прикрыта ракетным колпаком. Не менее, если не более надежный воздушный щит прикрывал подмосковный город Химки, расположенный на северо-западе сразу за МКАДом.

И объяснялся этот феномен очень просто. В этом городе… производили ракеты.

Три огромных завода, расположенные рядом друг с другом, работали на военно-промышленный комплекс, разрабатывая и воплощая в жизнь самое мощное в мире оружие.

И тут я вспомнил…

Как-то был в моей жизни сложный период. Тогда мне пришлось воевать в одиночку с целым звеном боевых вертолетов. Получилось у меня это довольно успешно, благодаря зенитно-ракетному комплексу, снаряженному четырьмя ракетами 9М96Е. В результате вышеупомянутое звено превратилось в пыльное облако, состоящее из мелкой стальной крошки. И сделаны те чудо-ракеты были именно в Химках, это я запомнил точно. Я вообще хорошо запоминаю все, что касается отличного оружия…

В самом начале Третьей мировой, когда в уцелевших городах царила паника, директора трех военных заводов, расположенных на территории Химок, проявили завидное хладнокровие. Они вместе со своими замами подняли списки отделов кадров и оперативно мобилизовали четыре сотни рабочих, имевших ранее опыт участия в боевых действиях.

Эта небольшая армия быстро и почти без шума захватила оба местных отделения милиции и оружейный магазин с единственной целью — реквизировать всё, что могло стрелять. После чего вооруженные отряды заводских быстро и скоординированно взяли город под свой контроль и в течение нескольких дней свозили на огромные территории заводов продукты длительного хранения, одежду, бензин, медикаменты — словом, все, что имело реальную ценность для выживания большой группы людей.

Неподалеку от самого крупного завода находился сквер, в котором перед самой войной разместили в качестве памятников танки — знаменитый Т-34-85 и Т-55, хоть и старенький уже для того времени, но, тем не менее, конструктивно приспособленный к боевым действиям в условиях применения ядерного оружия. Также стояли в том парке две пушки — зенитная 37-миллиметровая с 85-миллиметровой дивизионной Д-44, плюс три боевые машины: БТР-70, БМП-1 и БМД-1. В заводских условиях привести машины в рабочее состояние оказалось делом нескольких дней, как и изготовить по десятку снарядов для каждой. Всего этого вполне хватило, чтобы перекрыть Ленинградское шоссе возле моста через канал имени Москвы и потом на протяжении многих лет взимать неслабые пошлины с проходящих и проезжающих.

На самом заводе мобилизованные директорами боевики уже не работали, этим занимались те, кто хотел выжить в тяжелейших послевоенных условиях. Таких нашлось предостаточно. А те четыреста бойцов, что положили начало Зоне трех заводов, следили за порядком, предпринимали вылазки в поисках ресурсов, если надо — воевали. Очень скоро с чьей-то легкой руки их стали называть стабберами, так как в условиях суровой реальности заводские предпочитали решать любые проблемы радикально. При этом они преимущественно использовали холодное оружие, экономя дефицитнейшие патроны…

Радиационный фон в Зоне был пониже, чем в других районах Подмосковья. Но — был, и неслабый. Заводские подземные ангары срочно переоборудовались под проживание и оснащались самодельной противорадиационной защитой. Цеха работали днем и ночью, производя фильтры для воздуха и воды. Помимо этого в спешном порядке на основе защитных костюмов для работы с токсичным ракетным топливом были созданы противорадиационные комбинезоны.