Опустившись на предложенный стул, Рэйко украдкой стала рассматривать Хидэюки. Ей было любопытно, можно ли только по внешнему виду выяснить, как он справляется с болезнью рака в последней стадии, и она была благодарна этому важному человеку, вырастившему для нее Каору.

Каору родился из матки некой женщины, в яйцеклетку которой поместили гены гипотетического пространства, и его передали на воспитание супругам Футами. Невзирая на то что ДНК не наследственная, они растили Каору как своего единственного сына. А сейчас жизнь, которая находится в животе у Рэйко, несомненно наследует ДНК Каору.

Началом зарождения была искусственная жизнь, поэтому, казалось, должно было беспокоить ощущение, будто содержишь в себе чужеродное тело. Однако неприятных ощущений не было, Рэйко смогла принять реальность. Очень чувствовалась сила воли, которая передалась от Хидэюки к Каору и затем ребенку. Это подтвердилось на свидании с Каору месяц назад.

Получив послание от Каору, Рэйко каким-то образом смогла вернуть волю к жизни. Информация, полученная благодаря жертве Каору, пригодилась для лечения болезни, и при непосредственной встрече с Хидэюки, который чудесным образом поправляется, эта мысль становится все сильнее и сильнее.

Именно поэтому Рэйко, разглядывая Хидэюки со смешанным чувством любопытства и благодарности, беспокоилась о его состоянии.

— Похоже, вы хорошо себя чувствуете.

Это не значило, что она сравнила его цвет лица с прежним. Она слышала от Каору о его болезни, об обширных метастазах в легких, что операция уже невозможна, и остается только ждать смерти, но, судя по внешнему виду, победа в борьбе между жизнью и смертью принадлежит скорее жизни.

— Как-то в последнее время будто тело стало легче. Ну, это естественно, раз у меня забрали столько внутренних органов.

Хидэюки улыбнулся.

Затем они рассказали друг другу последние новости. Рэйко обрадовала Хидэюки, подробно изобразив обстоятельства возрождения Каору в мире «Петля», и как он послал ей мощное сообщение. Хидэюки, как ученый, постарался успокоить Рэйко, которая была носителем вируса, и объяснил ей, взяв для примера собственное тело, что вследствие введения в клетки больного метастатическим раком теломерной последовательности ДНК, которую получили из клеток Каору, возникает положительный результат в лечении болезни. Рэйко, как и ожидал Хидэюки, смогла успокоиться, что уже не стоит бояться вируса метастатического рака.

Вскоре Хидэюки поинтересовался беременностью Рэйко:

— Все идет нормально?

Рэйко, улыбаясь и слегка постучав по животу, продемонстрировала, что пока в развитии плода никаких проблем нет. На вопрос о предполагаемом сроке, она прямо сообщила Хидэюки день, который будет почти через три месяца, но на вопрос в отношении пола ребенка, она только потупила взгляд.

На самом деле она знала пол ребенка. В прошлом месяце она пришла в роддом, и ей показали плод на УЗИ, и в районе таза она обнаружила миленький выступ.

...Мальчик.

Невольно прошептала Рэйко, рассматривая изображение, лежа на кровати. Врач хранил настороженное молчание, но по выражению лица медсестры, которая стояла рядом, казалось, что ошибки нет.

Рэйко решила специально не сообщать Хидэюки, что будет мальчик. Будучи неуверенной, лучше не давать надежду, что это — перерождение Каору, и оставить дело неясным до поры до времени.

Когда Рэйко засобиралась уходить, Хидэюки, встав с кровати, хотел проводить ее до двери.

— Лежите.

— Нет, все хорошо. Лучше скажи, где ты собираешься рожать ребенка?

Поддерживая Хидэюки, который нетвердой походкой и опираясь рукой о стену шел рядом, Рэйко назвала ближайший роддом.

Услышав это, Хидэюки остановился:

— Не здесь?

В его голосе чувствовался упрек, что она не будет рожать в этой больнице. Среди служащих больницы много коллег и подчиненных Каору, он тоже здесь учился на медика, больница непосредственно связана с университетом. Чем рожать где-то в маленькой больнице, лучше здесь, чтобы в критическом случае принять меры.

Конечно, Рэйко приходило в голову выбрать для родов эту больницу. Однако все-таки здесь покончил жизнь самоубийством Рёдзи, и она беспокоилась.

— Затруднительно...

Хидэюки, должно быть, не знал о сыне Рэйко. Стесняясь рассказать о неприятных воспоминаниях, Рэйко не могла четко объяснить причину.

— Лучше рожать здесь. — Хидэюки почти умолял.

Это говорило о том, что он хочет как можно скорее обнять внука. Несмотря на то что Хидэюки избежал смерти, до выхода его из больницы, должно быть, еще довольно далеко. Если бы она родила в этой же больнице, то ему сразу бы показали внука и можно было бы часто с ним встречаться.

Она понимала его состояние, поэтому начала колебаться. Они разговаривали только тридцать минут, но этого было достаточно, чтобы понять характер Хидэюки. Даже если бы он не был отцом Каору, Рэйко испытывала бы к Хидэюки добрые чувства.

— Я подумаю.

Когда Рэйко так сказала, Хидэюки протянул ей руки. Она взяла их, по ощущению они были похожи на руки Каору.

— Приходи ко мне еще. Я буду ждать.

Рэйко охватило чувство дежа-вю. От приветствий при посещении больного до таких вот наполненных страстью рукопожатий Хидэюки был очень похож на Каору. Казалось, положение человека, который наносит визит, и положение человека, которому наносят визит, резко поменялись местами.

Закрывая дверь, Рэйко подумала, может, в самом деле перебраться в эту больницу.

Ожидая предполагаемый день родов уже через месяц, Рэйко вновь и вновь впадала в меланхолию. Ночью, находясь в квартире одна, она никак не могла побороть чувства одиночества и беспокойства, отчего становилось страшно, не сойдет ли она так с ума. Только что закончилась зима, и начался март... со времени отъезда Каору прошло ровно полгода.

Для нее одной квартира была огромной. Слишком большое пространство, где жили три человека — гостиная размером почти сорок татами, три спальни, — навалилось большим бременем. Становилось невозможно терпеть эту пустоту. Рэйко, потеряв одного за другим любимых людей, осталась одна, впрочем, строго говоря, не совсем одна, но враг, с которым Рэйко должна была воевать, сменился от прежнего вируса метастатического рака на давящее чувство одиночества.

Гостиная полнилась роскошной утварью. Куда ни взгляни, вещи, приобретенные благодаря состоятельности ее мужа-бизнесмена. Однако сейчас в них не было никакой нужды.

Рэйко забралась на диван, уткнулась лицом в подлокотник и разразилась рыданиями. Она не знала, чем можно заполнить ужасное, до дрожи, чувство опустошенности. Перед глазами только перспектива унылой жизни, сколько ни говори себе «живи», все равно начинаешь падать духом.