Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг в самом конце, исполняя пассаж, чуть не пролетел мимо подушки Андрей. Коле удалось поймать его чудом. Покачнувшись, Андрей выпрямился, еле-еле устоял на ступнях, высокий постамент ходил под ними ходуном.
В зале вспыхнула овация, музыка кончилась, а зрители все не отпускали артистов.
— Ух! У меня от страха ноги тряслись! — удрав наконец за занавес, выпалил Леша.
— А я чуть пассаж не завалил, — виновато взглянув на Колю, признался Андрей.
— Все в порядке, ребята, сработали отлично, — весело сказал Слава.
Тут подбежал Рэм, его друзья акробаты-прыгуны, парень, который когда-то снимал на пленку пассаж. Андрея с Лешей подхватили на руки, долго качали, подбрасывая под самый потолок, поздравляли с посвящением в артисты.
Через час Слава принес отпечатанный на машинке акт. В нем говорилось, что «Комиссия считает репетиционный период над номером законченным, принимает номер с высокой оценкой и включает его в эксплуатацию».
24
И снова звонил на тумбочке будильник, настойчиво, звонко, но теперь уже не в Москве, а в Калинине, где через несколько дней Андрею с Лешей предстояло первый раз выйти на манеж в настоящем представлении.
— Эй, Леша, вставай, — вскочив с постели, Андрей раздвинул шторы. — Вставай, тебе сегодня в магазин.
— Какой магазин? — сквозь сон промычал Леша. — Сегодня твоя очередь.
— Ты что? Я номер убираю, а ты в магазин.
Леша протер глаза кулаком, схватил трешку и, натянув тренировочные штаны, бросился к двери, но Андрей успел перекрыть ему дорогу.
— Э! Сперва умойся и заправь постель.
— А ты что это распоряжаешься? Пусти!.. — беспорядочно размахивая руками, Леша пытался пробиться в коридор силой.
— Ах, ты еще драться! — рассвирепев, Андрей швырнул Лешу на кровать. Тот захныкал. В комнату заглянул Слава.
— Это что за новость?
— Андрюшка дерется, — смахнув рукавом слезы, Леша выскочил в коридор.
— Андрей, я тебя не узнаю, — сурово сказал Слава. — Что, тебе уступить трудно?
— Выходит, за него постель убирать?
— Нет, не нужно, но и нос задирать не следует. Ты же видишь: он человечек упрямый, легко возбудим. Раз вы партнеры — живите на равных, а ты хочешь им вертеть как малышом. Велика ли у вас разница?
— Конечно. Если бы не цирк — стал бы я с пятиклассником водиться.
— Ну я-то с тобой вожусь, а я тоже тебя немножко постарше, — Слава улыбнулся.
Андрей и сам понимал, что Леше нужно уступать, но это было непросто. Тот ходил королем — он делал теперь со Славой рекордные трюки, недоступные Андрею из-за веса.
Андрей убрал постели, умылся. Леша, надувшись, не собираясь вовсе мириться, толкнул ногой дверь и втащил целую сетку продуктов: хлеб, молоко в пакетах, творожные сырки.
— Отдай сразу Лиде или в холодильник поставь, — посоветовал Андрей.
Но Леша все же бросил сетку на кровать. Ему словно доставляло наслаждение делать все наперекор.
— А койку зачем заправил? Что, я сам не могу?
— Не нравится — заправь снова.
— Вот и заправлю. — Леша сорвал одеяло, заправил кровать по-своему. Из-под подушки теперь вылез голый матрас, но Леша этого будто и не замечал.
Андрей, подавив охоту отвесить ему подзатыльник, выскочил в коридор. По земле скользило низкое утреннее солнце, освещая бульвар перед гостиницей. Асфальт во дворе был холодным, трава на газоне еще хранила росу. С наслаждением зарываясь в сырую, пахнущую небом траву, Андрей стал отжиматься руками от земли, стараясь дышать легко и ровно, чтобы сэкономить силы. Каждое утро он мечтал преодолеть роковой рубеж — двадцать отжиманий, больше ему никак не удавалось.
Леша, миновав калитку, проследовал в дальний угол двора, за пожарный щит. Мириться он и не собирался.
После зарядки икарийцы сели завтракать в номере, где жили Коля с женой, маленькой властной блондинкой, которая приехала, чтобы помочь артистам в самые суетные перед выпуском деньки.
Леша, отведав рисовой каши, скорчил кислую мину:
— Я не буду, она сладкая.
— Леша, какой же ты привереда! — возмутилась Лида. — Гречневую кашу он не любит, рисовую — не ест… Готовьте себе сами!
— Я не умею. — Леша вздохнул и опустил ложку в тарелку.
— А что тут готовить — кашу сварить?! — заметил Андрей. Его злило, что Лида взяла над ними слишком большую власть, словно в Москве он не вел хозяйство без всяких женщин, вдвоем со Славой.
— Лучше бы спасибо сказал, — Лида, грохнув крышкой, унесла кастрюлю на кухню.
Слава строго посмотрел на Андрея, наверно, хотел второй раз за утро отругать, но при Леше воздержался.
— А что мы сегодня делать должны? — спросил Андрей, чтобы как-то загладить вину.
— Мы с Колей поедем на вокзал — багаж получать, а вам пора в школу, только направление не забудьте и табеля.
— В школу — одни? — переспросил Леша.
— Не маленькие — пора привыкать…
Андрей хотел было возразить, что Лешу без старших, после того что случилось утром, не поведет. Но промолчал. Слава-то был занят, а идти с Лидой вовсе не хотелось.
По дороге в школу Леша тотчас стал мириться. Трусил он ужасно, наверное, боялся, что в Калинине нападет на такую же классную, как в Москве.
— Андрей, ты меня в класс проводишь?
— Провожу, если драться не будешь.
— Ты же первый начал.
— А кто Славе жаловался?.. Мне из-за тебя еще вечером влетит.
— Я не хотел, — виновато пыхтел Леша, забегая вперед, чтобы заглянуть Андрею в глаза. — Я больше не буду…
Школа, старая, желтая, стояла возле трамвайной остановки. Двор ее, утопавший в тени старых лип, был разрыт — прокладывали какие-то трубы. На каменном, оглаженном ветром и дождями школьном крыльце сидел мальчишка и играл в камушки.
— Ты здесь учишься? — обратился к нему Андрей.
— Здесь. А вы что, из другой школы?
— Нет, мы из цирка, — объяснил Леша, гордо выкатив вперед грудь.
— Из цирка? А резинка у вас есть?
— Нет.
Мальчишка, потеряв к гостям всякий интерес, снова занялся камушками.
— А директор у вас злой? — спросил Андрей.
— Нормальный. А вам он зачем?
— Мы в школу записаться хотим, — объяснил Леша. — Учиться здесь будем, пока гастроли не кончатся.
— Тогда вам к завучу. Он на третьем этаже, где написано «Учительская».
Андрей шагнул на крыльцо. Мальчишка показался ему странным: на вид он был щупленьким, хилым, а держался солидно, так, словно с ним разговаривал одноклассник.
В комнате, на двери которой висела табличка «Учительская», не оказалось ни души. Андрей толкнул вторую дверь, уже без всяких надписей… и увидел сразу двух женщин, лет по тридцать или сорок, которые сидели друг против друга за письменными столами.
— Здравствуйте! — растерянно сказал Андрей, ориентируясь сразу
