– Ну что, Ворон, теперь ты понял, почему в девятьсот семнадцатом году революция произошла? – спросил Ефремов. – Пришли крестьяне к барину поговорить о посевах, а он их велел взашей прогнать. Как нас с тобой. Крестьяне подумали малость и вернулись вечерком с вилами и косами, решили социальную справедливость восстанавливать. Знаешь, за что мне обидно? Этот Козодоев ведь был пионером и комсомольцем, ленинские зачеты сдавал, в тимуровском движении участвовал, а потом – раз! – и превратился в буржуя, в аристократа, для которого мы с тобой плебеи, недостойные даже короткой беседы.

– Он пьяный был или обкуренный. Глаза у него сверкали, как у религиозного фанатика перед алтарем.

– Нет, – покачал головой Игорь. – Он не пьяный и не под воздействием наркотиков. У него просто крыша от поддельной водки поехала. Я уже сталкивался с такими чудесами. Если Козодоев вчера целую бутылку приговорил, то в себя придет никак не раньше чем через сутки. От паленой водки человек дуреет не когда пьяный, а когда у него похмелье наступает.

На крыльцо подышать свежим воздухом вышли охранники. Воронов с Ефремовым побросали сигареты и поспешили в УВД докладывать руководству о несостоявшемся допросе.

Пока Юркевич провожал милиционеров до дверей приемной, Козодоев вернулся в комнату отдыха и рухнул на диван. В шесть вечера его растолкал начальник службы безопасности СГТС Алексеев, широкогрудый якут с пудовыми кулаками. Он любил рассказывать о себе. Дескать, род мой идет от казаков-первопроходцев. Прабабка моя их уважала, вот я и пошел не в мелкую северную породу, а в забайкальских ширококостных русаков.

– Сергей Владимирович, вставай! – Алексеев потряс Козодоева за плечо. – Отец велел тебя домой отвезти.

Козодоев с трудом поднялся и пробормотал:

– Поехали.

У подъезда, где жил сын директора СГТС, Алексеев велел водителю остановиться, но из машины выходить не стал.

– Сергей Владимирович, это не тебя делегация ждет? – не оборачиваясь, спросил он.

Козодоев всмотрелся в лица четверых парней, поджидающих кого-то на лавочке у подъезда.

– Я их не знаю, – неуверенно ответил он.

– Пошли! – обдумав ситуацию, скомандовал якут.

С грациозностью разжиревшего леопарда он вылез из «Волги», подошел к парням и спросил:

– Кого ждете? Не меня, часом?

– Нет, его, – указал на Козодоева парень в кожаной куртке. – Он вчера нашу девочку снял, а расплатиться позабыл.

– О, мани-мани, хрен в кармане! – засмеялся Алексеев. – Сейчас все уладим!

Он сделал полшага назад и так врезал ближайшему мужчине носком армейского берца в челюсть, что тот кувыркнулся с лавочки на спину и затих.

– Закурить есть? – зло спросил якут.

Парни пришибленно промолчали. Вопрос о куреве – самый провокационный. Не так ответишь, без зубов останешься.

– Я вижу, вы спортсмены, бегуны на длинные дистанции. Пока я добренький, забирайте эту падаль и валите отсюда бегом. Или я вам сейчас столько бабла отсыплю, что карманы треснут.

Дважды повторять ему не пришлось. Сутенеры подхватили бездыханного товарища и быстро скрылись в темноте двора.

Дома у Сергея якут проверил холодильник, забрал недопитую бутылку водки.

– Если почувствуешь себя плохо – вызывай «Скорую», – сказал он.

– Мне уже плохо, – признался Козодоев.

Начальник охраны не стал бросать хозяйского сына в трудную минуту. Вначале он по телефону доложил директору СГТС о состоянии Сергея, потом вызвал врача.

Бригада «Скорой помощи» приехала через час, когда Козодоеву стало совсем плохо. Его, полуживого, отвезли в токсикологию, сдали с рук на руки врачам в приемном покое. Дежурный врач, осмотрев Сергея, велел немедленно приступить к реанимационным мероприятиям.

– Еще немного и было бы поздно, – сказал он наутро родителям Сергея.

– Доктор, это опасно? – испуганно спросила Римма Витальевна.

– Уже нет! – заверил ее врач. – Через пару дней поставим больного на ноги, а через неделю, если не будет осложнений, выпишем.

Владимир Семенович достал кошелек, не пересчитывая, вынул из него все купюры, какие там были.

– Это лично вам, – сказал он. – Если для сына понадобятся импортные лекарства или сиделка, вы только скажите, мы средства найдем.

– Буду иметь в виду, – сказал токсиколог.

19

В четверг Лаптев возбудил уголовное дело по факту покушения неустановленными лицами на совершение преступления, предусмотренного частью первой статьи 230 УК РСФСР, – умышленное уничтожение, разрушение или повреждение памятников истории и культуры.

– Дело возбудим по факту, а там посмотрим, будут у нас подозреваемые или нет, – сказал Самойлов.

– Почему бы в качестве подозреваемого не указать крановщика? – спросил Лаптев. – Он-то точно хотел памятник демонтировать.

– Андрей, ты мыслишь как опер, инстинктивно хочешь выставить карточку на раскрытие преступления, а нам она не нужна. В следствии свои игры и свои правила, одно из которых – не спеши! Возбуждай дело и принимай его к своему производству.

Первым на допрос Лаптев вызвал Катукова, главного архитектора города.

– Над архитектурным обликом площади Советов работали два известных московских архитектора, – сказал тот. – Именно они решили, что пальто у Ленина должно быть запахнуто на левую сторону, иначе памятник не вписывается в архитектурную композицию площади. Все разговоры о том, что при изготовлении монумента скульптор Кербель ошибся с этим пальто или решил пошутить, не имеют под собой оснований. Перед созданием скульптуры Ленина были изготовлены десятки рисунков памятника с разными вариантами верхней одежды. Потом Кербель изваял модель памятника, которую утверждала представительная комиссия из ЦК КПСС. Представьте, десятки людей просматривают эскизы, оценивают модель памятника. И что, все они не заметили, что пальто у Ленина запахнуто на «женскую» сторону?

– Мне кажется, что если бы у Ленина было пальто мужского покроя, то ничего не изменилось бы, – высказал свое мнение Лаптев.

– Скажите, у вас какое звание? Капитан? Мне кажется, что если у вас с погон отковырять по одной звездочке, то ничего не изменится. Вы как были капитаном, так и останетесь им. Подумаешь, пара звездочек! Два крохотных кусочка алюминиевого сплава. Или разница есть? То же самое с канонами городской архитектуры. Изменится пальто у Ленина, и вся композиция площади Советов исказится.

– Даже спорить не буду! – заявил Андрей. – Аргумент со звездочками исключительно доходчив. Что вы скажете о зданиях вокруг площади? Под ними действительно прорыта сеть подземных переходов?

– Подземные коммуникации к городской архитектуре не относятся. Ими должно заниматься Управление гражданской обороны. Бомбоубежища – их сфера.