В случае успешного развития наступления ЗДА на Двинском направлении должны были начать работы политический, дипломатический, финансовый, промышленный и военный отделы, которые, по замыслу Совета Западной России, осуществляли бы «все гражданское управление в отвоеванных от большевиков областях». Бермондт становился временным (до прибытия на фронт избранного Советом Главковерха – Бискупского) «командующим всеми войсками, действующими на Прибалтийском секторе против большевиков». Гражданское управление при нем должен был осуществлять прибывший из Берлина член Совета, бывший председатель районной продовольственной управы Петрограда А. К. Реммер (в ЗДА он занял должность начальника Политического отдела). 17 сентября 1919 г. было подписано соглашение между Советом Западной России и Бермондтом. В нем уточнялись основные положения постановления от 10 августа. Окончательно утверждалось, что Совет является «единственным правомочным государственным учреждением Западной России», перечислялись ведущие направления внутренней и внешней политики, которые осуществлял Совет, подтверждались полномочия Бермондта в качестве «командующего всеми русскими и немецкими (так. – В.Ц.) добровольческими войсками на Западном фронте», но с подчинением его генералу Бискупскому как председателю Совета. Впервые выражалась необходимость для Бермондта «согласования своих военных действий с действиями адмирала Колчака», о Юдениче при этом не упоминалось. Этими решениями якобы укреплялось единство Белого движения. Верховным Главнокомандующим Совет предполагал сделать уже не Бискупского и тем более не Бермондта, а авторитетного в монархических кругах генерала от кавалерии В. И. Гурко (сына известного еще по русско-турецкой войне 1877–1878 гг. фельдмаршала, члена Правления Совета Государственного Объединения России). Таким образом, несмотря на заявленную «самостоятельность» в военно-оперативных делах, Бермондт ставился в зависимость от политической воли Совета Западной России, который в свою очередь (по мнению сенатора фон Бельдгардта) «совершенно зависел от Германского МИДа» и «абсолютно… никакой роли в русских кругах не играл» (11). Однако для Бермондта, как, впрочем, для любого военачальника, более эффективным представлялся вариант создания гражданского управления непосредственно при армии, подчинения «власти гражданской» «власти военной». Подчинение «русскому Берлину» могло стать для него обременительным, и заключенное 17 сентября соглашение поэтому стало формальным, а не фактическим. Хотя в соглашении предполагалось создание «Военного Совета» при Бермондте, но его состав и полномочия давал он сам.

Официальное утверждение Совета управления при командующем ЗДА произошло лишь 6 октября 1919 г., когда было подписано Положение о Совете управления при Командующем ЗДА. В первом же пункте говорилось о последующем «утверждении Всероссийской Верховной Властью» состава Совета. Форма принятия решений и компетенции Совета принципиально не отличались от других управленческих моделей, существовавших в Белом движении в 1919 г. Постановления, «обязательные для всех жителей занятой Армией области», обсуждались Советом, но утверждались Командармом. Совет получал право назначения «необходимых должностных лиц» и «лиц, занимающих должности по выборам» (то есть городское и земское самоуправление. – В.Ц.). Контрольно-ревизионные функции, финансовые полномочия, «дипломатические сношения» находились в компетенции Совета. Состав Совета управления при командующем ЗДА включал в себя представителей как «бывшей» бюрократии, так и местной общественности. Формально Совет должен был возглавить князь В.М. Волконский, однако ввиду его отсутствия в Митаве и. о. председателя стал сенатор граф К. К. Пален. Членами Совета назывались сенатор А. А. Римский-Корсаков (отдел судебных дел), барон Р.Р. Энгельгардт (отдел финансов и торгово-промышленных дел), бывший полковник армии гетмана П. Скоропадского генерал-майор А.Д. Черниловский-Сокол (отдел военных дел), действ, стат. сов. К. К. Зимин (управляющий делами Совета). Местное население представляли присяжный поверенный А. Арайс (отдел государственных имуществ и сельского хозяйства) и, возможно, глава отдела народного просвещения (данная должность оставалась вакантной). Наблюдательные и консультативные функции при Бермондте осуществлял «посланник» от «русского Берлина» – Реммер, однако ведущую роль в «гражданских делах» играл граф Пален, имевший опыт губернского управления еще до 1917 г. Примечательно, однако, что и князь Волконский, и Римский-Корсаков письменно отрицали свою принадлежность к Совету. Была разработана собственная символика и атрибутика, построенная на сочетании российских державных и балтийских символов (сине-бело-синий флаг с трехцветным национальным в крыже, двуглавый орел вместе с гербами Лифляндии, Курляндии и Эстляндии).

В качестве нарукавного шеврона был утвержден православный восьмиконечный крест (12).

Показательно и то, что, несмотря на свою декларируемую близость к графу Келлеру и сотрудничество с русскими монархическими структурами, ни Бермондт, ни Совет при ЗДА осенью 1919 г. не только не провозгласили монархической программы, как это предполагалось сделать год назад, а практически полностью повторили «непредрешенческие» лозунги Белого движения того периода. Текст «Политической программы» ЗДА провозглашал общность ее целей с «другими добровольческими армиями». Утверждались «борьба с коммунистами, захватившими насильственным путем Российскую Верховную Власть», «установление на Руси порядка и законности», «скорейший созыв Учредительного Собрания», «неприкосновенность частной собственности», «гарантии свободного труда», «беспощадную борьбу с преступлениями». Второй пункт программы говорил о созыве «Всероссийского Земского Собора» (аналога Учредительному Собранию), в котором участвовали бы «все партии без различия, за исключением коммунистов». Земельный вопрос решался бы посредством передачи крупных земельных владений «нуждающимся хлебопашцам путем принудительного отчуждения», прокламировались 8-часовой рабочий день, «свобода торговли», «борьба со спекуляцией», «равноправие всех народов, населяющих Россию, без различия веры и национальностей» (13).

Летом – осенью 1919 г. в своих письмах и обращениях к Колчаку и Деникину Бермондт неоднократно подчеркивал общность политической программы и готовность к совместным действиям. В докладе генералу Деникину (4 октября 1919 г.) он подробно описывал стратегический план своего наступления по линии Двинск – Вологда: «Общей задачей вверенной мне Западной Добровольческой армии является разъединение действий Петроградской и Московской групп большевиков, а затем – совместно с другими добровольческими армиями – нанесение полного разгрома противнику, в направлении Петрограда или Москвы, в зависимости от обстановки». Примечательно, что в докладе Деникину Бермондт обосновывал причины, по которым ему, возможно, пришлось бы начать военные действия с латвийскими войсками. Основной причиной выдвигалось «усиление элемента большевизма» в Эстонии и Латвии, «враждебная по отношению к русским войскам тенденция» и особенно «несомненно близкое заключение мирных условий Эстонии и Латвии». Для предстоящего наступления ЗДА на Двинском фронте Бермондт считал необходимым обеспечить «широкий тыл» и определял «ближайшую задачу армии» как «занятие всего Рижского залива с центром его г. Ригой, удерживая за собой уже ныне занимаемые узлы, как Митаву и Шавли… Если добровольное соглашение с Латвией сделается невозможным и если, тем более, последует открытое против нас наступление, то занятие Риги придется осуществить силой, на что имеются необходимые средства». Позднее, в рапорте Главкому ВСЮР от 22 октября 1919 г. (уже после начала военных действий с Латвией), Бермондт подчеркивал, что «все чины вверенной мне Армии преследуют те же цели, исполнены теми же надеждами и вожделениями, как и чины Вооруженных Сил Юга России». Бермондт, возможно сознательно, стремился установить непосредственный контакт с Деникиным, уже потеряв к этому времени все возможные формы поддержки со стороны Юденича (14).