— Как ты так? — Явно удивленно задался вопросом качающийся на месте Фейн.

— Приспособиться можно к любой ситуацию. Но не демонстрировать же мне все свои способности сразу тебе? — С тяжелым лицом убрав катану в ножны, Криф лишь принял какую-то стойку…и впервые за время боя напал не на Хати. Резко сократив дистанцию, он не только разрубил резко вставших на пути ряд глазастых тварей, но и тут же смог ударить по самому Фейну. Бундир, как во время атак Хатимана, его не защищал, а от того и сразу удивился тому, что парень с мечом оказался настолько необычным.

Всего одним ударом он отправил Фейна в такой полет, что щупальце, на котором он стоял, было уничтожено от ударной волны. А вместе же с этим, по округе хлынула и кровь. Вылилась она изо рта Фейна — единственного места, которое он не покрыл своим хитином для защиты.

И хоть сам по себе Фейн смог нормально приземлиться через сотню метров, его лицо все же было совсем не таким веселым, как раньше…точнее, первое время. Заменив бывшую улыбку на оскал, он вновь показал силу Ужасов. На каждой его руке попросту наросло по несколько паучьих лапок, кончики которых были заострены, словно мечи.

— Мечник из тебя так себе, — Тяжелым тоном ответил ему Криф, и тут же они сблизились в бою. Фейн наконец вступил в сражение лично. Правда лишь по одной причине — вызвать монстров из-под земли он здесь не мог, а призывать еще глаза или комки шерсти не стал. Вместо этого…ему на помощь пришел все же Бундир.

А в то же время, уже под массивной платформой из облаков, из глубоко кратера вылез Хатиман. Единственное повреждение, которое осталось у него на теле после удара, так это небольшая рана на лбу, ну и онемевшее на какой-то период тело.

— Нанеси он два таких удара подряд, было бы хуже, — Проговорил он сквозь свои зубы, и сразу уставился на людей, которых Фейн не поднял на облака. Шестерки пиратов, которые до этого времени сражались сугубо друг с другом. Отшельник с Санчем, Фонито и паренек со стилем Червей с Броуни, а Василёк с Малесией. Единственное, все же когда они все увидели вылезшего из дыры в земле Хатимана, тогда же их бой и приостановился…и когда они поняли, что уходить обратно на небеса он не собирался, тогда же каждый из них заметно нахмурился.

— Прости, но я лучше сосредоточусь на нем, — Серьезным тоном заговорила Малесия, сразу же отведя клинок от своей соперницы. Сражающаяся же с ней Василёк, в ответ лишь молча моргнула, и точно так же перевела свое копье из Токсина как-раз на Хатимана. Проблема была словно и не в том, что все они осознавали его силу. Все они его просто недолюбливали.

Первыми же так же бросились в бой именно они. Точнее, рыбо-человек Отшельник, и синеволосый Фонито. Рванув с места попросту вровень, они резко зашли с двух сторон на Хатимана, и тут же обрушили на него свои удары. Притом, они даже попали, уворачиваться он не стал. Однако это же стало и демонстрацией в разнице сил.

От ударов двоих парней хоть и образовалась сильная силовая волна, но сам Хати даже не содрогнулся. Однако только же он поднял руку, как в мгновение ока испустил дикий поток ветра прямо с кулака. Он создал столб ветра, прямо как Бундир создавал столб силы, благодаря которому Фонито буквально тут же оторвало от земли. Он не смог не отреагировать, ни выдержать удар. Зато Отшельник уклонился, как и подобает человеку с волей наблюдения.

— Разорву твою сраку, — Однако только рыбо-человек хищно облизнулся, как тут же он был вынужден уходить с траектории полета кулака, а также и создавшегося взрыва. Впрочем, насесть на Отшельника он не смог, подоспели и все остальные шестерки. Броуни, быстрейший мечник из команды Крифа, сразу же стал передвигаться вслед за Хати, который использовал сору, и то и дело отвечать или уклоняться на его удары.

Среди всех на этом поле боя, он был единственным, кто действительно поспевал за ним. А единственное, что нужно было Броуни, чтобы его не убили, так это прикрытие. Им выступила Малесия и Василёк, которые сразу же начали атаковать на дистанции.

И в целом, может быть у них бы вышла даже сбалансированная команда, если бы кто-то мог либо хорошо сражаться вблизи с ним, либо ослабить его. Однако ни Отшельник, ни Санч, ни даже Скайр — паренек, у которого Хатиман скопировал стиль червей, не могли дать нормальный бой. Только кто-то из них сближался, как человек либо был вынужден уносить ноги, либо отлетать от сильнейших ударов. Воля вооружения помогала в таком столкновении лишь не помереть. В остальном, все на что они были способны, так это слегка затянуть бой.

Но хоть победить никто не был в силах, зато дать средненький бой вполне. Впрочем, единственное, к чему это приводило, так это к огребанию. Василёк, та единственная девушка, которая могла нанести неприятную рану своим фруктом, вовсе становилась даже врагом для своих же людей, попросту из-за того, что каждую спущенную ею стрелу, Хатиман перенаправлял в тех, кто пытался сражаться вблизи.

От такой помощи страдали все. И в особенности мечники, ведь над ними силы Хатимана словно властвовали вдвойне. Ни Санч, ни Броуни, не могли максимально плавно управлять своими клинками, и что еще опаснее, удары мечами по Хатиману должны быть бы в максимальную силу, иначе зачастую из-за отсутствия нормальной силы, не достигали даже кожи.

Потому-то…если вычесть из уравнения Санча, который и правда легче всех остальных танчил удары, эффективнее себя показывал именно Отшельник. По этой же причине было понятно и то, почему именно он стал правой рукой Бундира. В отличии от Фонито, который необдуманно отлетал после каждой своей атаки, рыбо-человек просчитывал все так же, как и Санч.

Когда нужно было атаковать, чтобы не попасться в ловушку, а когда можно было увернуться. В результате этого, лишь сугубо между ними зачастую всего возникали паритеты, во время которых никто из них двоих не мог нормально пробить друг друга. Отшельник просто не наносил нормальных ударов, а Хатиман даже с огромной скоростью не мог попасть, тот уворачивался словно угорь.

Потому то интерес Хатимана он подстег достаточно сильно, чтобы задать вопрос.

— Как ты овладел этой волей? — Специально разорвав дистанцию, Хатиман одним лишь леденящим взглядом уставился на одного единственного человека, пока все люди вокруг, лишь