Когда мы начинаем размышлять об эволюции, то в первую очередь вспоминаем о естественном отборе, где приспособляемость определяется способностью организма успешно существовать в данной среде обитания и конкурировать с другими за ресурсы и выживание. Однако и сам Дарвин понимал, что многие особенности невозможно объяснить естественным отбором. Возьмем, к примеру, различные декоративные приспособления на головах животных. Тот факт, что все эти экзотические хохолки и рога обычно встречаются только у представителей мужского пола, никак не вписывается в теорию естественного отбора. Если бы они имели большое значение для выживания, то присутствовали бы у представителей обоих полов. Пытаясь разобраться в таких отклонениях от нормы, Дарвин обратил внимание на то, что конкуренция за партнеров подобна другим формам конкуренции, лежащим в основе естественного отбора. Он выделил две формы конкуренции, относящиеся к размножению: внутриполовой отбор (самцы дерутся друг с другом за доминирование) и межполовой отбор (представители одного пола, обычно самцы, соревнуются за внимание самки). Если особи разборчивы в выборе партнера, может начаться эволюционная «гонка вооружений» за обладание особенностями, которые можно использовать для получения преимуществ при таком выборе. Следовательно, данная особенность должна быть хорошим признаком генетической приспособляемости, к чему мы еще вернемся при рассмотрении петушиного хвоста – хрестоматийного примера полового отбора.

Со времен Дарвина считается, что именно половой отбор – та самая эволюционная сила, что сформировала многообразие особенностей человеческой внешности и поведения, в том числе интеллекта, творческих способностей и потребления. Но эта связь не учитывает кое-что очень важное. Ключевой аспект полового отбора, обуславливающий эволюционные изменения, – это конкуренция за выбор партнера. Но что же делать с другими случаями отбора, которые имеют отношение к человеческому выбору? Половой отбор – это частный случай более общего типа отбора, который называют социальным. Социальный отбор – это любые формы выбора партнеров, способствующие приспособляемости. Исследуя взаимовыгодность, мы уже встретились с важнейшим примером выбора партнеров – дружбой. Но мы пока не упоминали об одной немаловажной детали. В играх, которые мы представили вам выше, вы не выбирали партнеров. Многие из подобных игр (и теории, разработанные на их основе) построены на случайном подборе участников. Но, если задуматься, разве вы случайно находите друзей? И разве они случайно выбирают вас? Как вы принимаете решение, с кем стоит подружиться? И как принимаются решения о том, кого принять в дружеский круг в случае групповых взаимодействий? Что произойдет, если мы будем строить эволюционные теории, учитывая эти формы выбора партнеров?

Конкуренция, связанная с выбором партнеров при социальном отборе, может привести к некоторым отклонениям, – точно так же, как к ним порой приводит конкурентный выбор партнеров при половом отборе (к примеру, развиваются какие-либо экстремальные особенности). Социальный отбор значительно повлиял на эволюцию человека и его социальное развитие{120}. Действительно, что касается эволюционных теорий, в настоящее время основной интерес сместился от стратегий отслеживания случайным образом подобранных партнеров к процессу выбора партнеров и тому, как это меняет социальное поведение. На наш взгляд, выбор партнеров стал ключевым фактором изменения социальной жизни и радикально повысил число взаимодействий, касающихся дружбы, знакомств и выбора в однородных социальных группах.

Основная идея такова. Если бы мы выбирали друзей, союзников и социальные группы случайным образом, то нам пришлось бы тратить огромное количество сил на отслеживание поведения других, так как в таких группах были бы совершенно разные люди. Социальный отбор позволил переключить энергетические затраты в первую очередь на расчет того, кто может стать наилучшим социальным партнером. Это очевидно в случае полового отбора, так как мы тратим очень много сил на ухаживание (некоторые эволюционные психологи уподобляют его нравственной полосе препятствий){121}. Причина таких высоких энергетических затрат на поиск долговременного партнера очевидна: неправильный выбор в данном случае обходится дорого. С подобными же ловушками связаны и неверные решения в отношении социальных партнеров – будь то друзья или коллеги.

И в случае романтических отношений, и в случае других типов социального партнерства возникает схожий набор переживаний и проблем. Готов ли ваш избранник к долговременному сотрудничеству? Или он окажется не тем, кем вы его посчитали, и в результате ваше сердце будет разбито, испытаете глубокое разочарование или понесете финансовые потери? Эта проблема стратегической неопределенности стоит настолько остро потому, что мы не способны разглядеть все особенности другого человека. Мы лишь догадываемся о них по внешним поведенческим проявлениям – в том числе по характеру потребления. Конечно, отчасти мы можем обезопасить себя от последствий такой неопределенности с помощью законодательных мер и договоров, однако это зачастую не слишком эффективно и довольно сложно. Доверие, преданность и неформальные правила сотрудничества – социальный капитал – лежат в основе эффективных и продуктивных обществ, не говоря уже о дружбе и романтическом партнерстве.

Избирательность людей в отношении своих социальных партнеров переворачивает проблему альтруизма с ног на голову. Вы помните, что альтруист – это тот, кто совершает некие действия на пользу окружающим без выгоды для себя. Это представляется абсолютным эволюционным тупиком. Но подумайте вот о чем. Представьте себе, что, находясь в оживленной части города, вы видите старика, медленно переходящего улицу. Старик успевает проделать лишь половину пути, когда зажигается красный свет. Тут же какая-то женщина выбегает на дорогу и начинает махать приближающимся машинам, призывая их остановиться. Она берет старика за руку и доводит его до безопасного тротуара. Скорее всего, при виде этого у вас сложится положительное мнение об этой женщине. Формирование таких мнений происходит настолько естественно, что мы обычно не задумываемся о том, откуда они берутся и какую роль играют в социальной жизни.

Чтобы понять скрытую логику таких мнений, вспомните игру на доверие, в которую мы предложили вам сыграть ранее. Исследователи из лаборатории Стива провели эксперимент с получением изображений головного мозга в ходе такой игры. Одни испытуемые находились в Пасадене, а другие – в лаборатории Рида Монтегю в Хьюстоне. Во время игры мы видели, как в мозгу возникают сигналы, свидетельствующие о построении предположений о том, с кем играет данный человек. Только лишь глядя на эту активность, мы могли сказать, уяснили ли люди, что их партнеры по игре надежны и склонны к сотрудничеству (либо же эгоистичны и не заслуживают доверия). Мы даже могли предсказать, сколько денег один игрок предложит другому, только лишь следя за активностью его мозга. Иными словами, мозг каждого испытуемого формировал мнение о партнере по игре.