– Для простой шестерки ты какой-то уж больно ты борзый пацанчик, – припомнил свое криминальное прошлое министр обороны.

– Так ведь я и не простая шестерка, а доверенное лицо и помощник его сиятельства.

– Пятьдесят тысяч, – озвучил сумму Шардон.

Пумперкилль скривился и многозначительно потер кончиками пальцами: «маловато, добавь еще».

– Извини, это все, что я могу предложить. Ну и, как ты сам говорил, твоя жизнь в придачу.

– Эх ты, ну вот чего тебе дома не сиделось, а, морда ты провинциальная? Сидел бы в своем разваливающемся замке, любил бы служанок сисястых по темным углам да давился кислым вином – так нет же, не сидится им… Понаехали тут со всех захолустий Империи: кто в торговлю лезет, кто в политику, кто в поэзию, а кто под юбки замужних шлюховатых маркизок да графинь… Да еще и всякую шваль с собой тащат: то урок сиделых, то эльфов красножопых… – при этом писарь многозначительно посмотрел сперва на Угрюмого, а потом на Корвина с Рианной.

Повздыхав и поохав, он, наконец, протянул вперед руку:

– Плату вперед!

– Нет, – твердо ответил граф, – А то знаем мы таких ушлых. Я тебе деньги, а ты портальным свитком р-р-раз – у умагичишь назад к своему герцогу.

С этими словами он демонстративно подбросил на руке увесистый кошель и положил его на стол между собой и Пумперкиллем. Впервые за все время в герцогского служки появилось что-то, отдаленно похожее на уважение:

– Ишь ты, соображаешь… А впрочем, секрета тут никакого и нет. Мой господин – гений не только рифмованного слова и меткого афоризма, но и мерзких пасквилей с унизительными памфлетами. Он мастерски очерняет своих оппонентов, нанося точные удары по их слабым местам и подрывая репутацию даже самых невинных и добродеятельных господ…

– Чего?! – дружно уставились на писаря все присутствующие.

– Гадости всякие пишет про своих соперников, – пояснил тот, – Отчего снижается их параметр репутации.

– Что-то вроде рэп-баттлов на Реал-Ти-Ви? – пробормотал Максимус.

– Фу, ну и гадость же ты смотришь.

– Работа у меня такая, – вздохнул наемник, – Еще и не в таком копаться приходится.

– И как это работает? – Шардон сгреб кошель со стола и, аккуратно взяв информатора под локоть, повел его между стеллажей.

– Куда это мы? – начал упираться тот.

– Ноги разомнем маленько, чтобы у тебя не было соблазна за «Маяк Ллойда» схватиться.

Этому заклинанию для использования требовалось десятисекундная фиксация в неподвижном состоянии и вне зоны боевых действий, так что неторопливой прогулки было вполне достаточно, чтобы исключить возможность магического побега.

Остальные двинулись следом на небольшом расстоянии.

– Его сиятельство читает стихи. Зрители смеются – и всем весело, кроме самой жертвы, – начал свой рассказ писарь.

– А если ответить ему тем же?

– Не поможет, – Пумперкилль мотнул головой, – Герцог как раз и известен своей едкой манерой очернять соперника. От него этого ждут, за этим и приходят на его поэтические вечера. А если гость тоже пытается ответить грязью и оскорблениями – то ему самому же станет хуже.

– Репутация Шарманьяка будет только расти, а его оппонента – упадет еще быстрее, – сделал выводы Шардон.

– Именно! Зря вы в это все ввязались, граф. Человек вы вроде неплохой, хоть и недалекий…

– А если я откажусь?

– Для вас это будет оптимальный вариант, – кивнул писарь, – Отделаетесь парой пасквилей средней степени унизительности да десятком скабрезных эпиграмм в «Риверском Вестнике», в «Имперском Желтом Глашатае» и в «Жреческой Правде» – их писарчуки ни одной дуэли господина герцога не пропускают! Через неделю-другую все уляжется, ваша репутация восстановится, и вы снова сможете появляться в приличном обществе, не ожидая насмешек и нападок со всех сторон.

– Это уже какое-то конкретное попадалово, командир, – в своей извечной манере пробурчал шагающий позади Угрюмый, – Может, порешим этого стиховерта, да и дело с концом?

– Заказные убийства – за отдельную плату, стоимость обсуждается индивидуально, – тут же заявил Максимус.

– Нет. У меня есть другое решение, – покачал головой Шардон.

Пумперкилль посмотрел на него заинтересованно.

– Но сперва нужно рассчитаться с информатором и обеспечить его молчание. Господин писарь, а вот тут нам направо, пожалуйста…

– Как выразился этот молодой человек, – писарь кивком указал за спину, – Молчание – за отдельную плату, и стоимость обсуждается индивидуально.

– Нравится цитировать? Мне тоже. Как говорил Гай Юлий Цезарь: «Я люблю предательство, но ненавижу предателей».

С этими словами Шардон рывком распахнул дверь и мощным толчком выпихнул в нее Пумперкилля. И Максимус тут же точным броском отправил перчатку прямо в лицо Пумперкиллю.

– Что?! – отшатнулся тот.

– Что-что… Дуэль принимай – убивать тебя буду!

Писарь огляделся. За разговором он и не заметил, как оказался у выхода из Библиотеки. Так что сейчас «непись» находился на улице, за пределами безопасной зоны, в которой были запрещены драки, дуэли и прочие смертоубийства.

– Ты меня обманул, граф! – злобно прокричал он.

– Я тебе ничего и не обещал.

– А вот хрен вам с тертой морковкой – я отказываюсь от дуэли!

Пумперкилль выхватил магический свиток, но тут же выронил его – вместе с рукой, которую точным ударом меча отрубил ему Максимус, текущий билд которого в гайдах значился как «охотник на магов».

Своим вызовом на дуэль он просто отвлек внимание «непися», чтобы сократить дистанцию и наложить на себя нужные бафы. Писаря вывели не к главному входу Библиотеки, который тоже был мирной зоной, но с разрешенными дуэлями, а к «черному», где никаких запретов не было.

Через десять секунд с помощником герцога было покончено.

– Теперь у нас есть сутки, чтобы удивить господина Шарманьяка неожиданным визитом, – прокомментировал Шардон, наблюдая, как Угрюмый обыскивает тело…

– Командир, ты уверен, что мы правильно идем? – в очередной раз переспросил Угрюмый, оглядываясь по сторонам.

– Да, – уверенно заявил шагающий впереди Шардон.

– Как по мне, так мы только дальше в лес уходим, – не унимался министр обороны.

– Это парк. Самый обычный парк. И здесь всего одна дорога, ведущая ко дворцу, так что заблудиться весьма маловероятно.

Стоявшее в пяти шагах от посыпанной мелким белым песком дорожки дерево вдруг с треском вырвало свой корень из земли и обрушило его на графа, который даже скорости шага не убавил, хоть и успел рассмотреть грозящую ему опасность.