пахнущее, и оно очень не нравилось старому вояке. Никаких приказов отдавать подчиненным ему офицерам бригады он не стал, ибо за этим неизбежно последовали бы вопросы, ответов на которые у него не было. Впрочем, распускать комсостав по вверенным им подразделениям тоже не спешил, догадываясь, что продолжение событий не заставит себя долго ждать.

И верно. Где-то уже через час в расположении штаба бригады, в сопровождении взвода автоматчиков на МАЗе в «балаклавах» и без каких бы то ни было, знаков отличая (видно у клятых москалей научились), появился КрАЗ, с красными крестами по бокам, что говорило о его принадлежности к военно-полевой медицине. С документами у людей «без лица» и без знаков отличия, видимо, все было в порядке, если у часовых на КПП не возникло к ним никаких вопросов, хотя их появление и выглядело странным. Обычно военные медики не передвигаются в сопровождении такого кортежа. Завидев лихо подъехавших «медиков» офицеры бригады повыскакивали из здания штаба для встречи ожидаемых, но все же неожиданных гостей. Вышел для встречи и полковник Гончарук, которого незадолго до этого предупредили о появлении новых визитеров, поэтому он один не выглядел ошарашенным среди своих офицеров. Судя по всему, его все же предупредили о появлении в расположении части странного каравана. Крадущаяся кошачья походка старшего из этой группы выдавала в нем представителя «спецуры», этакого «ассасина»47, привыкшего больше делать, чем говорить. Пока он подходил к командиру бригады, его молодцы высыпались из МАЗа и взяли в оцепление санитарную машину. Всем бросилось в глаза, что к стволам их автоматов были прикручены «набалдашника» для бесшумной стрельбы. Хоть стволы их автоматов и были опущены вниз, все присутствующие понимали, что те готовы в любую секунду их поднять кверху и начать «тихую» стрельбу на поражение. На поясе у старшего группы, почти посередине – на американский манер, болталась кобура, из которой торчала рукоять громадного пистолета. «Кольт у него там что ли?» – промелькнула мысль у полковника. Не снимая «балаклавы» и не представившись, он сразу перешел на повелительный тон, изрядно покоробивший Гончарука, привыкшего, что с ним даже чины из МО разговаривают исключительно уважительно:

– Мне поручено оповестить вас о доставке в расположение 128-й отдельной механизированной бригады груза особой и секретной важности.

– Считайте, что оповестили, – благосклонно склонил голову полковник. Едва усмехнувшись от предчувствия развития водевильной истории с переодеванием.

Спецназовец проигнорировал его ухмылку и продолжил:

– А это, – он достал из планшета, что висел у него сбоку, – предписание Начальника Генерального Штаба об обязательном выполнении вами всех приказов отданных мной. С этими словами он вручил полковнику аккуратно сложенный пополам лист. Гончарук принял бумагу и внимательно пробежал глазами по тексту, в котором было заявлено, что податель сего действует от имени и по поручению Главного оперативного управления Объединенных Сил ВСУ и его распоряжения являются приоритетными и безусловными. Фамилия подателя документа не указывалась. Внизу стояли подписи Начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Корнийчука и Командующего Объединенными Силами генерал-лейтенанта Наева. «Ну, прямо как в „Трех мушкетерах“ – индульгенция на предъявителя от кардинала Ришелье» – подумал Гончарук.

– Здесь не указан срок, на который я перехожу в ваше подчинение, – заявил полковник для того, чтобы хоть к чему-нибудь прицепиться.

– На время проведения спецоперации, – коротко ответил инкогнито в маске.

– Ну да, ну да, – покивал Гончарук.

– В связи с секретностью выполняемой нами миссией, убедительно прошу вас, полковник Гончарук, распорядиться о присутствии на плацу только вас, вашего заместителя – Житецкого, начальника штаба – Николенко, а также командира артиллерийского дивизиона – Тарасюка с командирами артбатарей – Прокопчуком, Галушко и Щербатым. Я, верно, назвал фамилии?

– Да, – слегка удивился осведомленности и феноменальной памяти спецназовца полковник.

– Распорядитесь, пожалуйста, – еще раз вежливо, но настойчиво напомнил он командиру бригады.

– Житецкий, Николенко, Тарасюк, Прокопчук, Галушко и Щербатый – останьтесь. Остальные – все свободны и могут отбыть в места дислокации своих подразделений, – с явной неохотой отдал тот приказ и подчиненные воинской дисциплине офицеры, несмотря на разъедаемое их сознание любопытство, вынуждены были поскорее убраться с глаз, чтобы не служить поводом для конфликта с прибывшими.

– Что-нибудь еще? – уже насупился Гончарук, привыкший быть полновластным хозяином в своей части.

– В связи с особым режимом секретности я вынужден взять с вас и подчиненных вам офицеров, находящихся здесь, расписку о неразглашении государственной тайны.

– Я так понимаю, что вопросы типа «с кем имею честь говорить» не имеют смысла? – удивленно вскинул брови Олег Николаевич.

– Так, точно. Не имеют. Но можете звать меня, гмм, – тут спецназовец слегка запнулся, – Остапом Григорьевичем.

– А вас не смущает тот факт, что в присяге данной нами государству уже имеется клятва хранить военную тайну?

– Вот именно. Военную. А тут речь идет о государственной тайне, – возразил командир спецназовцев.

– Не вижу особой разницы, – скептически сморщил лицо Гончарук. – Разве что это опять какие-то игры киевского политикума?

– Это не мое и не ваше дело, – грубо осадил его «Остап Григорьевич». – Наша с вами обязанность четко выполнять приказы вышестоящего руководства.

– Не учите меня уставным отношениям, – обозлился полковник, но, не желая раздувать конфликт на пустом месте, сразу сдал назад. – Давайте бумаги. Где там расписаться?

– Вот, – достал «Остап Григорьевич» их из того же планшета, длинную «портянку» расписки о неразглашении и протянул ее полковнику. – Ознакомьтесь, распишитесь, расшифруйте Ф. И. О. и укажите свое звание. И пусть также сделают ваши подчиненные офицеры, там вроде места должно хватить всем.

Гончарук не стал вчитываться в предупреждающий и грозящий всеми мыслимыми карами стандартный текст, а просто припал на одно колено и прямо на нем подписал «страшилку», авторучкой, одолженной у спецназовца. Затем, чуть кряхтя, ему уже было далеко за пятьдесят, встал и молча передал бумагу для подписи своему начальнику штаба. «Остап Григорьевич» стоял, не шелохнувшись, все то время, пока бумага кочевала из рук в руки и наконец, не вернулась назад – к предъявителю, который, «очнувшись», тут же засунул ее обратно в планшет. Также молча и неподвижно вела себя вся его свита – будто статуи в рыцарских доспехах из музея средневековой истории. С нетерпением дождавшись затянувшейся процедуры ознакомления и подписания, полковник с ядовитым сарказмом поинтересовался:

– Может теперь, дорогой Остап Григорьевич, вы соизволите проинформировать нас грешных насчет содержимого вон той машины, – кивнул он в направлении «санитарки», подозревая, что именно внутри нее и находится «груз, содержащий особо важную государственную тайну».

– Извольте следовать за мной, – сухо ответил спецназовец и, сделав приглашающий жест в сторону машины с красным крестом, не оборачиваясь, зашагал к ней. Полковник и шесть офицеров его части гуськом потянулись за ним вслед. Дойдя до указанной машины, спецназовец ловко, без рук, забрался по откидной лесенке внутрь автомобиля. Уже изнутри высунулся обратно и строгим голосом произнес:

– Олег Николаевич, поднимайтесь сюда, а вы, – обратился он к сопровождающим его офицерам, – обождите здесь, все равно все тут не поместитесь.

Артиллеристы, повинуясь приказу «Остапа Григорьевича» с робким любопытством проводили взглядом своего командира, карабкающегося внутрь машины, забитой государственной тайной. Дверцу они за собой не закрыли, поэтому их дальнейший диалог был слышен стоящим внизу артиллеристам. В чреве автомобиля, вопреки ожиданиям полковника, не было ничего примечательного кроме нескольких продолговатых ящиков, схожих с теми, что привозили волонтеры давеча. Ящиков было не много – всего девять штук. Они располагались штабелями по бортам автомобиля. Четыре с левого и четыре с правого борта. Девятый ящик лежал посреди – на полу. В глаза полковнику бросился нарисованный на крышке ярко-желтый треугольник с тремя черными полукольцами внутри.

– Это еще что такое?! – уставился он на ящик, указывая пальцем на эмблему.

– Разве вы не знаете? Это знак химической опасности, – удивился безграмотности полковника Остап Григорьевич.

– Я и без вас знаю, что обозначает этот символ, – обозлился командир бригады. – Меня интересует, зачем вы приволокли сюда эту дрянь?

– Это не дрянь, пан полковник, – с ноткой тихого торжества возразил спецназовец. – Это прелюдия нашей победы.

С этими словами он, присев на корточки, бережно отщелкнул два запирающих замка и откинул крышку ящика. В разделенном деревянной перегородкой ящике лежал всего один снаряд калибра