Надели сапоги, бушлаты на плечи набросили, спустились к реке.

Над Паляваамом клубился цветной туман. Местами розовый, местами лимонный.

Отойдя по берегу метров сто от избушки, Ник запустил «кораблик» в свободное от тумана окошко. Катамаран элегантно зарылся в волны, через минуту устойчиво встал на струе, упруго натянулся шнур, мушки весело заскакали по воде.

— Теперь ждать надо, — вздохнул Лёха. — Может, закурим?

Ник расстегнул свой планшет, достал кисет с махоркой, из общей массы ещё не совсем просохших бумаг отделил верхний лист — для козьих ножек, приготовился порвать его на две половинки.

— Подожди-ка, не суетись, — вмешался Сизый. — Нам что Эйвэ говорил? Сперва прочесть, а уж потом — по надобности использовать! Так что читай! Успеем ещё накуриться этим самосадом батюшкиным. Не табак, а прямо горлодёр какой-то беспощадный! А спешка, она хороша, только когда с зоны сдёргиваешь. Или с не целованной барышней когда, зная, что "чёрный воронок" уже под окнами дожидается.

Разгладил Ник тщательно бумажный лист на колене, осмотрел с двух сторон.

Текст чернилами был написан, смыло практически всё, только на одной стороне «шапка» сверху осталась, да на другой, прямо посередине, несколько фраз читались.

— Итак, вниманию любопытствующих: "Протокол допроса Никандрова С. С., з/к 8412, лагерь Сусуман 2/1, бежавшего 12.07.37. Задержан на побережье залива Шелихова, возле деревни Пеньё, 26.10.37". Здесь всё. — Ник перевернул лист. — Да и здесь — кот наплакал. Вот слушай: "В начале сентября, точнее не помню, вышли к мысу Наварин. Еда закончилась. Решили Фёдора Кравченко убить, на провиант. Убили, освежевали. Трое суток на мысе провели. Отдыхали. Отъедались. Вопрос следователя: Не встречали в том месте незнакомых людей? Может, что-либо странное наблюдали? Ответ: Людей не встречали. Ничего странного не видели. Но слышали. Каждую ночь, как стемнеет, в небе стрекотало. Словно моторная лодка на реке. Будто лодка по небу с Берингова моря приходит, прямо в сопки. Медленно так. Потом обратно. И так много раз…" Вот и всё. Дальше не разобрать. Что скажешь на это? — спросил Ник.

Почесал Сизый в репе, крепко так почесал, с усердием.

— Что тут скажешь? Всем известно, что здесь при побеге некоторые извращенцы специального «терпилу» с собой берут. Даже откармливают загодя, на зоне ещё, у самых слабых пайки отбирая. Мне, слава Богу, этим заниматься не доводилось. Я под Сусуманом в зоне 2/2 чалился, там настоящих авторитетов собирали: «смотрящих» — я сам из них, медвежатников, карманников, ну и этих, по пятьдесят восьмой статье которые. А 2/1 — там одни отморозки и беспредельщики парились, гопстопщики и налётчики, от них всего ожидать можно. Потому как — гниды безбашенные. А вот чтобы лодки моторные по небу плавали, не слыхал никогда! Врёт всё этот Никандров С. С., как сивый мерин врёт! Расстреливать таких надо, сразу и навсегда! Давай лучше подымим.

Только успели покурить — удар хвостом по воде, это крупный хариус прыгнул за мушкой.

Шнур натянулся, Ник осторожно вытащил добычу на берег, ловко снял с крючка и оглушил о ближайший валун.

— Козырный расклад! — радовался Лёха. — Килограмма на полтора этот шустрила потянет! На нашу с тобой, Ник, мушку клюнул! Так-то вот! Бог авторитету — он в помощь всегда!

К вечеру шесть хариусов поймали. Все как на подбор — от килограмма до двух.

Почистил Ник рыбин, из двух хариусов уху сварил, одного Сизому отдал — для добавления в кулёш, трёх положил на ледник — под избой был в землю вкопан металлический ящик, полный голубого льда.

Поужинали каждый своим. Ник ушицы лениво похлебал. Сизый от души кулеша мясорыбного навернул: если бы не пробрала сильная икота, то и не остановился бы никогда, такое сложилось впечатление. Чайком тундровым запили это дело, разбавив его на этот раз спиртом батюшки Порфирия. Разобрало с устатку, синхронно завалились на боковую. Здоровый сон после сытного ужина — дело святое.

Посреди ночи — белой полярной ночи — Ник проснулся. Кричал кто-то? Показалось?

Прислушался — точно, голос тоненький просит, жалостливо так:

— Помогите, помогите, Бога ради!

Что это — галлюцинация спиртовая? Да нет, вроде протрезвел уже.

Растолкал Сизого, вместе вышли из избушки, на всякий случай запалы вставили в гранаты, синхронно опять же.

На востоке медленно поднимался солнечный диск, над головой огромной стаей висели звёзды. Непривычным совсем было такое соседство, но впечатляло: посмотришь — и сразу тянет сочинять стихи возвышенные, трактаты философские.

Вот опять от реки донеслось:

— Помогите кто-нибудь! Помогите!

— Да что же это такое? — возмутился шёпотом Сизый. — Не сердце Чукотки безлюдной, а какой-то двор проходной, оленю в печень!

Осторожно двинулись на голос, держа наготове гранаты.

Через пять минут Ник увидел уже совсем нереальную картинку: на берегу Паляваама, под громадным валуном, лежала, сжавшись в комочек, симпатичная блондинка средних лет, худая, измождённая, одетая в серую зэковскую робу, на ногах — стоптанные солдатские ботинки. Барышня негромко стонала, закрыв глаза, рядом с ней лежала наполовину освежеванная тушка песца. На красном мясе были отчётливо видны следы человеческих зубов.

— Это, наверное, та, что неделю назад сбежала из лагеря. Про неё Эйвэ рассказывал в Певеке, — предположил Ник.

Сизый только головою уважительно покачал:

— Ну, сильна, бикса белобрысая! Песца где-то надыбала, искусала всего, ну — сильна! А ещё говорят, что бабы, мол, слабый пол! Такой попадись только, ноги унести не успеешь, кикоз в жилу!

За руки, за ноги — оттащил девицу в избушку, уложили на койку. Лёха ей в рот спирта разбавленного плеснул.

Закашлялась, расплевалась во все стороны, но пришла в себя.

— Где это я? А впрочем, неважно. Мне Олега надо обязательно найти! Он рядом где-то, на перевале, люди мне говорили… — Достала из-под своей робы мятую тетрадку, протянула Сизому. — Здесь рассказ одного испанца переписан. Правда там всё, в этом рассказе. Ребята, если Олежку найдёте, покажите ему эту тетрадь. И у нас с ним так должно всё закончиться, ведь начиналось-то всё, как и там — одинаково. Найдите его, умоляю! Я специально в певекскую зону попала, чтобы его найти. Потом к нему сбежала. Вот, совсем чуть-чуть не дошла…

Опять сознание потеряла: голова из стороны в сторону замоталась, глаза закатились, пот выступил на лбу. Ник положил ладонь на её лоб: жар нешуточный — градусов так тридцать девять — сорок.

Лёха достал из вещмешка просроченную микстуру от высокой температуры, растолок в ложке три горошины, капнул спирта, разведённого кипятком.

— Давай-ка, Ник, возьми другую ложку, зубы ей разожми! Правую руку её прижми коленом, да и левую крепче держи, расплескает ведь всё, шалава беспутная!

Лекарство больной скормили успешно, промучившись всего минут пять.