— Откуда ты… То есть… с чего ты это взял?

— Догадался, — хмыкнул я. Ну и знаю подноготную братца. Предан он был только шелку и платиновым запонкам. А в женщинах предпочитал разнообразие.

— По себе судишь? — прошипела кошка. Я коротко хохотнул. Ну да.

— Брось, Софи, расскажи мне.

— Зачем это?

— Мне скучно, — положил голову обратно на бортик и снова закрыл глаза. Прежде всего, чтобы не видеть влажных завитков, влажных губ, влажного шелка…

София коротка вздохнула.

— Я застала его с другой. Гордись своей проницательностью, Хенсли. Все верно, пришла не вовремя… а он там… На нашей постели.

Вот мразь. И дурак. Всегда был слишком самонадеянным. Я качнул головой, не открывая глаз. Сволочь ты, братец.

— Самое обидное, что это была вовсе не гулящая девушка… или одноразовая связь… Это была истра из очень благородной семьи. Истра Элеонора много раз приводила мне ее в пример, знаешь ли. Постоянно твердила, что мне никогда не дорасти до уровня этой самой истры … Видимо, Гордон решил так же. А я решила не мешать им.

Тихий вдох девушки заставил меня поморщиться. Глупая рыжая кошка.

— Надо было тихо выйти за дверь и сделать вид, что ничего не видела, — процедил я. — Так поступают все истры из высшего общества. Тем более те, что не хотят терять положение, деньги и шелковые сорочки.

Над чашей повисла тишина. Такая густая, что ее можно было резать ножом, как студень из свиной ножки. Плотная тишина, удушающая. Я открыл глаза и наткнулся на яростный взгляд янтарных глаз с сузившимися от злости зрачками. По лицу Софии казалось, что она меня сейчас задушит.

— А ты неплохо разбираешься в нравах высшего общества, — процедила София. — Даже странно для того, кто живет отшельником. Истра Элеонора сказала мне тоже самое. Только знаешь что? — она склонилась еще ниже, и я сглотнул, увидев прилипшую к высокой груди ткань. — Только я не из высшего общества. Никогда не была и никогда не буду. И лучше жить в глуши, чем во дворце с предателем.

Сверкнула глазищами и выбралась из чаши.

— Линк, я тебя жду, — бросила кошка девочке.

Я повернул голову, пялясь на ее ноги и ягодицы, облепленные тонкой тканью. Туман прятал фигуру девушки, прикрывал стыдливым пологом, а мне так хотелось рассмотреть. Внутри стало жарко, пах и вовсе загорелся огнем. Да уж, сегодня я согрелся на славу.

Обратно возвращались в молчании. Линк и Шерх выбрались из чаши, когда я уже сидела на камнях в платье. Даже намокшие прядки высохли и распушились непокорными кончиками.

Внутри меня все ещё бурлила злость, и разговаривать с Хенсли не хотелось. Впрочем, он и не делал попыток заговорить, молча подобрал свою одежду и ушел за валуны одеваться. Я вытерла Линк своей накидкой и одела. Возле горячего источника было тепло, от нагретых камней шел сухой и приятный жар. Усадила Линк на камушек, ожидая, пока просохнут короткие кудряшки. Незаметно прощупала бугорки на спинке девочке. И вздохнула. На месте, никуда не делись. Но может, с первого раза гейзер и не помогает?

Малышка затеяла новую игру — залезала на валун и прыгала вниз.

— Я ветер, Софи!

— Ветер, — с улыбкой подтвердила я, наблюдая за девочкой и радуясь, что она становится похожей на обычного проказливого ребенка. Когда я привезла ее в Лангранж-Холл, Линк лишь замирала и пугливо пряталась в моей комнате, опасаясь высовываться в коридор с золотыми канделябрами и огромными напольными вазами. Она больше напоминала тень, чем живое существо, и я боялась, что по утру просто не найду девочку. Что она растворится в темном углу, если не держать ее за руку. Я держала. Ночами напролет. Да и днями тоже. Напевала старые песенки, читала сказки, рассказывала про Остроухого Зайца, что путешествует по Великому Плоскому Миру и находит друзей. Целый год понадобился, чтобы Линк перестала прятаться и начала говорить.

К сожалению, моего стремления вытащить этого ребенка из кокона страха не понимал никто, кроме толстой Руфь, работающей на кухне. Истра Элеонора закатывала глаза, стоило Линк появиться в гостиной, Гордон молчал, но я чувствовала его неодобрение. Возможно, именно тогда и началось наше движение в разные стороны. А когда я заговорила об удочерении, это движение обрело скорость паромобиля.

— Это невозможно, Софи, — глядя на роскошный букет лилий, сказал мне в тот вечер муж. — Мне и так пришлось… повлиять на начальника стражей после того пожара, что ты устроила.

— Они морили Линк голодом! — мигом взвилась я, и муж скривился.

— Софи, мы все закрываем глаза на твою деятельность. В конце концов, благотворительность — это замечательно. И наша семья ежегодно жертвует крупные суммы на детские учреждения. Для таких детей… Но взять девочку в семью? Удочерить? Прости, это невозможно.

— Но почему, Гордон? — я действительно не понимала. В открытые окна Лангранж-Χолла лился яркий солнечный свет, день выдался прекрасным. Мой супруг стоял в центре роскошной гостиной и был так же уместен здесь, как лилии, лепнина, столик на позолоченных ножках и изящные фарфоровые статуэтки на полках.

Они существовали в абсолютной гармонии — мой муж и гостиная. Только я, как всегда, вносила удручающий диссонанс в прекрасную симфонию Лангранж-Холла. Со дня замужества я не надевала ничего яркого, всегда носила аккуратный пучок на голове и перчатки на руках. И все же умудрялась нарушать правила. Возможно, мои волосы просто были слишком яркими, голос — звонким, а присутствие — неуместным. Возможно, я просто была обыкновенной девушкой, без впечатляющей родословной, влиятельных родственников или невероятных умений. Мне могли бы простить отсутствие рода за спиной, обладай я внушительным даром. Такое порой случалось, и подобные счастливчики становились персонами первого круга независимо от обстоятельств их рождения.

Но, увы, со мной ничего такого не произошло. Я была обыкновенной, а мой ненаправленный дар почти не влиял на эту реальность. Парочка простых бытовых заклинаний — вот и все мои умения.

Никто не любит обыкновенных, все хотят особенных. Так говорила истра Элеонора и смотрела на меня, поджав тонкие губы. «В вас есть хоть что-то особенное, София?»

«Я люблю вашего сына», — растерянно отвечала я. Но истра лишь презрительно хмыкала.

«Его многие любят. Многие девушки из высшего общества. Вряд ли это то, чем вам стоит гордиться».

— Софи, пойми меня правильно, — Гордон тяжело вздохнул. — Я не имею ничего против этой… Лены?

— Линк. Ее зовут Линк.

— Как скажешь, — супруг снова поморщился и посмотрел на платиновые часы. Разговор его тяготил. — Я не против ее присутствия в доме и готов помочь. Накормить, купить одежду, игрушки… Это уже неплохо для брошенного дитя, правда? Для той, что с рождения не видела ничего слаще морковки! Но удочерить? Нет. Пойми, — он снова посмотрел на часы, — я наследник Лангранж. У меня есть обязательства. Я должен соответствовать им.