– Нет. Не очень.

Мы налили себе выпить, а затем снова вернулись в гостиную, уселись на диван и поболтали на разные темы, от личных до самых общих, например, о политических взглядах. Я спросила, голосует ли Джек на выборах. Он голосовал. Я тоже. Одобряет ли он политику Барака Обамы. Да, равно как и я. У нас оказалось так много общего. Я спросила, что он думает о недавних банковских затруднениях. И сказала, что это просто удача, что у меня нет денег, поскольку мне нечего терять. Он согласился. Мы поделились друг с другом фразами, которые ненавидим больше всего. Джек не выносил «при всем уважении», а я – «души в нем не чаю». Мы поговорили об изобретениях. Обсудили, кто эти умные люди, которые придумали скрепку и ластик. Какому гению пришла в голову идея, что можно разбить яйцо, отделить белок от желтка и добавить в него сахар, чтобы получилось безе. Джек поделился со мной беспокойством, что ему тридцать, старость уже не за горами и надо больше бывать дома.

– Я самовлюбленный, – признался он. – Говорят, что тридцать три и тридцать четыре – проблемный возраст, потому что вроде совсем недавно тебе было двадцать семь.

– Нэнси поделилась со мной секретом, как всегда выглядеть моложе своих лет, – все время сохранять нейтральное выражение лица.

– Нэнси?

– Моя невестка. У нее совершенно нет морщин. Думаю, она закачала себе ботокс.

– Тебе не нужен никакой ботокс, Джилли. Ты само совершенство.

– Перестань! – Я шутливо толкнула его. «Скажи ему, что тебе почти тридцать пять. Ну же. Посмотрим, будет ли ему потом казаться так же».

– Я серьезно.

Я повернулась к нему, мое сердце ликовало после комплимента. Он посмотрел мне в глаза.

– У тебя есть братья или сестры? – спросила я, и меня захлестнула волна адреналина.

– Ты само совершенство, когда не задаешь слишком много вопросов, – ответил он.

Я поймала его взгляд.

– Ты идеален… когда не уклоняешься от ответов на них.

Он приподнял бровь.

– Не слишком хорошо пытаться все выпытать в первый же вечер, Джилли. Это золотое правило.

Когда наконец пришло время ложиться спать, мы, стоя в коридоре, пожелали друг другу спокойной ночи. Я поцеловала его в щеку. Он поцеловал меня в ответ.

– Сладких снов, – прошептал он мне на ухо прежде, чем отправиться к себе в спальню, я неохотно поплелась в свою.

Среди ночи я вдруг проснулась. Я не могла вспомнить, действительно ли Джек говорил мне, что учится в университете в Бате, или мне просто показалось? Ведь когда мы сидели в пабе, он обмолвился, что не стал поступать в университет и в девятнадцать лет устроился на свою первую работу курьером.

Той ночью я спала очень плохо.

Было воскресенье, после прогулки с собаками в Ричмонд-парке мы с Гаем зашли в букинистический магазин. Стояла великолепная погода. Октябрьское солнце припекало наши спины и лица, трава поблескивала от росы; напротив остановился олень, не обращая никакого внимания на окружающих, словно нас там и не было.

Я знала, что наше время с Гаем подходит к концу, потому что в этом месяце возвращается Флора. Я часто спрашивала себя, возражала бы, если бы мой парень проводил время с другой женщиной, пока я находилась в отъезде. Конечно, да, даже если бы он поклялся всеми святыми, что между ними ничего не было. Я знала, что не должна слишком привязываться к нему; кроме того, я дорожила его дружбой. Мне было приятно рядом с Гаем. Находиться с ним – все равно что слушать шум дождя в теплом и сухом укрытии, закутавшись в одеяло. Также меня успокаивало то, что он не был знаком с Эдом. Рядом с ним мне ничто не напоминало о прошлом.

Я любила этот книжный магазин. В нем пахло кожей и кофейными зернами, но больше всего мне нравилось то, что, как и все светильники в магазине Мэри, каждая книга здесь имела свою историю и с ней нужно было обращаться очень аккуратно, как с хрупким стеклом. Мне доставляло удовольствие открывать романы и читать посвящения на авантитуле, которые так же дышали своей историей, как и сами произведения.

Старое издание «Грозового перевала» Эмилии Бронте посвящалось ее близким; трогательная надпись была сделана чернилами, а рядом аккуратно стояла дата.

– Мне не верится, что я узнала, что там внутри, – прошептала я Гаю, держа в руках экземпляр «Ребекки» Дафны Дюморье и показывая надпись: «Моему дорогому Башмачку, с любовью, твой Кексик».

– Башмачок? – Гай от удивления приподнял бровь.

– Это мило, очень лично, они так обращались другу к другу только наедине. А у тебя когда-нибудь было прозвище?

Он покачал головой.

– Эд всегда называл меня Джилли или милая. – Равно как и у меня не было для него никакого особого имени.

Я захлопнула книжку, рассказав Гаю, как папа читал нам с Ником этот роман. Я помню, что особенно любила тайну, вокруг которой вертелся сюжет, и была заинтригована поведением героев, особенно мрачной миссис Дэнверс. И даже Николас, порой хмурившийся при виде огромных коробок с подарками, потому что сомневался, что ему угодили, был увлечен этой историей.

Вернувшись домой, я приготовила для нас небольшой ланч: омлет с салатом.

– Как дела с Джеком? – спросил он, пока я взбивала яйца в миске.

– Отлично. На прошлой неделе ходили прогуляться.

– Прогуляться?

– Просто пропустить в пабе пару бокальчиков. – Тут зазвонил мой мобильник. – Где он? – спросила я Гая.

Вместе мы отправились на звук мелодии. Я увидела, как Гай ковыряется в хламе под столом. А затем мой взгляд упал на фотографию Мэган. В конце концов я обнаружила телефон; он завалился между диванными подушками, но кто бы это ни был, он названивал довольно долго. У меня был пропущенный вызов от Анны, я тут же ей перезвонила. Вчера вечером мы ходили с коллегами Анны, включая женатого Пола, в которого она давно влюблена, в бар. Я увидела Пола впервые и едва сдержалась, чтобы не сказать: «Мне Анна так много о вас рассказывала». Но мне удалось сохранить хладнокровие, и, даже спрашивая его о чем-то, я изо всех сил старалась не рассматривать беднягу. Он вкратце объяснил, что находится в процессе развода. Ему было сорок шесть лет, и у него был семилетний сын Бенджамин. Пол очень трепетно относился к ребенку. Он оказался очень скромным и тихим человеком, но чрезвычайно интересным собеседником. Кроме того, выяснилось, что в свободное от работы время он увлекается автогонками. Это меня удивило.

– Я с Гаем, – сказала я, когда Анна спросила меня, чем я занимаюсь. Он в это время разглядывал книги на моей полке.

– Опять? – удивилась она.

– Отстань, – ответила я. Теперь Гай взял с каминной полки нашу с Раскином фотографию.

– У меня жуткое похмелье. И… Пол остался у меня на ночь, – взволнованно прошептала она.