Бригадира звали Тарасом. Кра-асивый! Тоже все по-украински происходит. Я молчу – улыбаюсь. Валя ничего не понимает и от тревоги рыдает уже в голос. Я нагнулась и говорю: «Валя! Реви громче! Им нас жальче будет – они быстрее нас определят в вагон!» Валя удивилась – рыдать перестала на какое-то мгновение, а потом продолжила опять. Только вот я не разобралась: играла она уже или всерьез ревела. Здоровенный Тарас с усами уверенно отвел нас уже в свой вагон, а не в тот, в который у меня был билет. Вокруг нас с Валей прыгали еще два проводника – с советами. По-видимому, они уже делили между собой, кому из них со мной счастья пробовать.

Тарас на правах начальника резко отправил их восвояси, засунул нас в свое проводниковское купе. Сам сказал, что переспит в другом. Я немного напряглась. Говорили мы славненько: он на украинском быстро-быстро, а я на русском с паузами. Я полезла за кошельком – Тарас рявкнул, чтобы убрала. Я послушно спрятала. Отрыдавшаяся Валька тут же уснула на второй полке. А передо мной появились чай с бутербродами и московской колбасой, бутылка шампанского, дорогие конфеты. И через какое-то время материализовался сам усатый украинский Тарас. Очень понятненько, к чему дело идет.

Я перестала дергаться совсем. Подумала: если мне не надо будет – пошлю на фиг. Если дурак – пусть высаживает с поезда. Поскандалю. А если надо… Все равно я уже забыла, когда у меня секс был… С Колей, когда-то таким любимым, у нас полный бардак в чувствах и абсолютная засуха в телах уже больше года. А Тарас – очень даже ничего внешне. С этими мыслями я сожрала почти все бутерброды, запила их чаем и отрубилась на проводниковской полке, так как бригадир Тарас отдавал последние бригадирско-тарасовские поручения по составу. Меня он разбудил через какое-то время. В темноте и тишине, чтобы не разбудить Валентину, что-то нес на своем украинском, который я спросонья перестала понимать. Он, похоже, тоже не здорово понимал, что говорит, а я чувствовала на лице его горячее дыхание, за руки меня хватали влажные и очень взволновавшие меня его руки. В голове – борьба мотивов.

– Какого черта, Галя № 1! Он же проводник! Отправь его резко – и все. Лучше уж с Колей ничего, чем на ходу с проводником состава (в этот момент я ему что-то резкое сказала… он опешил и пробормотал тост с шампанским «За верных жен!»).

– Галя № 2, ну посмотри, какой он приятный! И рот у него так пахнет вкусно… И при чем здесь Коля? Я ведь Коле уже 100 лет не нужна! И он уже совсем чужой. А трахаться-то хочется… признайся…

Ну, я себе и призналась. И мы каким-то тихим способом натянули презерватив и чего-то начали. Именно «чего-то». Желание захлестывало обоих. Но… все разладилось. Он смутился. У меня желание исчезло напрочь. В голове возникла старая забытая мысль: опять ПУСТОТА… Ни дурацкий, ни даже хороший секс не решает личностных проблем. Усатый Тарас тоже какого-то черта извинялся. Прямо как ты, Андрей, сейчас. Рассказывал про свою жену, про работу, про свое детство. Прямо как ты, Саша из Краснодарской «Тьмутаракани». А я… слушала. Так же, как и тебя. Больше ведь нечего было делать. Попробовали доделать незавершенное – не вышло. Под утро заснули.

Их поезд стоял сутки в Сочи, а потом должен был двигаться обратно. И он просил меня провести это время с ним. Я мягко отказала. Но наутро его поведение меня просто возмутило! Я с ним переспала – то ли по глупости, то ли променяв свои неквалифицированные услуги на стоимость билета. А он? Перед своим личным составом, когда провожал меня на моей станции, еще сделал вид, что меня не знает!!! НУ, ЭТО ВООБЩЕ НАГЛОСТЬ! Можно подумать, это я его домогалась и могу как-то скомпрометировать!!!

– Да-а-а-а… Ну ты, Галочка № 1, даешь!

...

24.10.2001. Среда

Пытаюсь поддерживать эмоциональный подъем. Не получается.

Но вчера я преодолела свои внутренние преграды. Вечером пошла плавать в «Волну» и увидела там мальчика, который очень мне понравился – как мальчик. Я с ним заговорила. Потом долго сомневалась, знакомиться или нет (т. е. проявлять ли инициативу), и решилась. Познакомилась и предложила попить чаю. Он не ожидал, обрадовался и сразу согласился. Мы пошли в «Апсару» (есть у нас такая чайная). Сначала он смущался, а потом начал болтать без умолку. Ему 23 года, заочно учится в далеко не самом престижном ростовском вузе, работает инструктором в «Волне». Напичкан невозможным количеством поверхностных знаний по разным областям. Так «эрудирован», что я все время переспрашивала его о значении того или иного слова, в том числе молодежного сленга, на котором я не разговариваю. С 18 лет Славик занимался торговлей – челночил в Турцию, сбывал запасные части на авторынке. Заработал себе машину. Во время этого словесного потока я думала только о сексе. Внутри все поднималось жаром. Даже уследить за ходом его мыслей не получалось.

Когда вышли из чайной, я предложила напоить его чаем у себя дома. Он мимоходом согласился и продолжал болтать.

Зашли ко мне. Десять часов вечера. Мы вдвоем. Он в комнату не проходит без меня. Пошли на балкон. Он покурил. Никаких попыток с его стороны.

Пошли на кухню. Я заварила чай. Тишина. Подошла к нему: «Ой, у меня руки после бассейна хлоркой пахнут». Дала ему понюхать. Он понюхал. Продолжает тихо сидеть, прямо как мышонок. Я взяла мышонка за руку. Глажу пальцы. Мышонок неловко улыбается – и все. Я замешкалась, но в принципе ожидала этого. Говорю: «Поцелуй меня». Мышонок не расслышал. Я повторила. Мышонок поднялся, закрыл глаза и поцеловал меня. При этом не знал, куда девать свои руки. Я шепотом в ухо предложила допить чай на кровати. Он что-то промычал. Сомневался перед входом в спальню. Я была заведена, быстро разделась сама и начала его раздевать. Он гладит меня, говорит комплименты, но раздеваться не хочет: «Подожди, не так быстро!» Опешив, я начинаю ждать.

Минут через пятнадцать я стаскиваю с него брюки и вижу его в полной боевой готовности – отнюдь не мышонковой. При этом прямым сексом он заниматься отказывается. Ласки, объятия, поцелуи ему нравятся, говорит, намного больше самого секса. Я ничего не понимаю, начинаю думать, что это у него первый раз. Чтобы подбодрить как-то, говорю, как он мне понравился, как я смущалась, пока решила подойти к нему. Он периодически просится покурить и допить чаю на кухне. Я рассказываю про свою несложившуюся семейную жизнь, какого-то черта (будто бы это, кроме меня самой, кому-то надо). Целую его, и мы идем пить чай на кухню. Сидим на разных концах стола. Мышонок, оказывается, голоден. У меня, на удивление, есть чем накормить.