он высморкался и объяснил: — У меня аллергия к костной пыли.

— Даже не верится, — сказал журналист, перечитывая инструкцию.

Кавакита обнял его за плечи.

— Билл, дружище, я знаю, эта история способствовала бы увеличению тиража. И с радостью помог бы тебе написать самую дискуссионную, возмутительную и непристойную книгу, какую только возможно. Но не могу. Буду откровенен. Я здесь работаю и, — он сильнее стиснул плечи журналиста, — надеюсь на повышение в должности. Позволить себе идти против течения не могу. Придётся тебе искать другой путь. Идёт?

Смитбек покорно кивнул.

— Идёт.

— Вид у тебя растерянный, — снова засмеялся Кавакита. — Но я всё же рад, что ты понял. — И мягко поднял журналиста на ноги. — Слушай. Может, съездим в воскресенье на рыбалку?

Смитбек наконец усмехнулся.

26

Д’Агоста находился в дальнем конце музея, когда его вызвали по рации. Обнаружено что-то подозрительное, восемнадцатая секция, компьютерный зал.

Он вздохнул, сунул рацию обратно в чехол и подумал о своих усталых ногах. Всем в этом чёртовом здании мерещатся призраки.

В коридоре возле компьютерного зала толпилось, нервозно перешучиваясь, около десятка людей. У закрытой двери стояли двое полицейских в форме.

— Так, — сказал д’Агоста, доставая сигару. — Кто из вас что-то видел?

Из группы вышел молодой человек. В очках, в белом лабораторном халате, со скошенными плечами, с калькулятором и пейджером на поясе. Чёрт возьми, подумал д’Агоста, где только берут таких?

— Собственно, я не видел ничего, — заговорил он, — но в энергоблоке слышался громкий стук. Словно кто-то колотил по двери, пытался выйти…

Лейтенант повернулся к полицейским.

— Давайте заглянем туда.

Он попытался повернуть шарообразную дверную ручку, она не поддавалась. Кто-то протянул лейтенанту ключ:

— Мы её заперли. Не хотели, чтобы оттуда что-то появилось…

Д’Агоста махнул рукой. Это выглядело смехотворным. Взрослые люди боятся привидений. Как они могут намечать большое праздничное открытие выставки на завтрашний вечер? Надо было закрыть этот чёртов музей после первых убийств.

Большой круглый зал блистал чистотой. В центре его на большом постаменте купался в ярком свете неоновых ламп белый цилиндр высотой около пяти футов. Лейтенант решил, что это центральный компьютер музея. Цилиндр негромко гудел, его окружали мониторы, автоматизированные рабочие места, столы и шкафы с книгами. В дальней стене виднелись две закрытые двери.

— Посмотрите здесь, ребята, — сказал д’Агоста полицейским, держа во рту незажженную сигару. — Я поговорю с этим типом, запишу его показания.

И вышел обратно в коридор.

— Имя, фамилия? — спросил он молодого человека.

— Роджер Трамкэп. Я начальник смены.

— Так, — устало сказал лейтенант, записывая. — Вы сообщаете о шумах в зале обработки данных.

— Нет, сэр, зал обработки данных наверху. Это компьютерный зал. Мы следим за аппаратурой, обеспечиваем работу систем.

— Значит, компьютерный. — Лейтенант сделал ещё одну запись. — Когда впервые услышали эти шумы?

— Было минут пять одиннадцатого. Мы как раз заканчивали положенное на день изготовление резервных копий.

— Ясно. Заканчивали работу в десять часов?

— Резервные копии нельзя делать в часы наибольшей нагрузки системы, сэр. У нас есть специальное разрешение приходить к шести утра.

— Счастливчики. И где же вы слышали шумы?

— Они доносились из энергоблока.

— Это…

— Дверь слева от МП-три. От компьютера, сэр.

— Я видел там две двери, — сказал д’Агоста. — Что находится за другой?

— А, это тёмная комната, сэр. Туда невозможно войти без ключа-карточки.

Лейтенант как-то странно взглянул на Трамкэпа.

— Там находятся комплекты дискет и тому подобное. Запоминающие устройства. Называется комната тёмной, потому что там всё автоматизировано, туда имеют право входить только люди из бригады техобслуживания. — Он гордо кивнул. — Никаких операторов. По сравнению с нами зал обработки данных пребывает в каменном веке. У них до сих пор операторы вручную устанавливают ленты.

Д’Агоста снова вошёл внутрь.

— Шумы раздавались за вон той левой дверью, давайте заглянем туда, — сказал он полицейским. И обернулся к Трамкэпу: — Никого сюда не пускайте.

Дверь в энергоблок распахнулась, обдав полицейских запахами горячей электропроводки и озона. Лейтенант, пошарив по стене, нашёл выключатель и включил свет.

Первым делом, как того требуют правила, он осмотрелся. Трансформаторы. Забранные решётками вентиляционные отверстия. Кабели. Несколько больших кондиционеров. Масса горячего воздуха. И ничего больше.

— Осмотрите оборудование со всех сторон, — сказал д’Агоста.

Полицейские тщательно всё осмотрели. Один из них обернулся и пожал плечами.

— Хорошо, — подытожил д’Агоста, выходя в компьютерный зал. — По-моему, там никого нет. Мистер Трамкэп?

— Да? — отозвался тот, втянув голову в плечи.

— Можете сказать своим людям, пусть возвращаются. Там всё в порядке, но мы на ближайшие тридцать шесть часов установим в зале пост. — Лейтенант повернулся к полицейскому, выходившему из энергоблока. — Уотерс, останься здесь до конца смены. Для проформы. Потом я кого-нибудь пришлю. Ещё несколько раз кому-нибудь что-нибудь померещится, и у меня не останется людей.

— Ладно, — ответил Уотерс.

— Правильно, — заговорил Трамкэп. — Видите ли, этот зал — сердце музея. Вернее, мозг. Мы обслуживаем телефоны, электросеть, принтеры, электронную почту, систему охраны…

— Да-да, — перебил д’Агоста. И подумал, не та ли это охрана, у которой нет схемы нижнего подвала.

Служащие стали возвращаться на рабочие места. Д’Агоста утёр лоб. Чертовски жарко. И повернулся, собираясь уйти.

— Родж, — послышался за его спиной чей-то голос. — У нас проблема.

Лейтенант задержался.

— О Господи, — сказал Трамкэп, глядя на монитор. — Система производит сброс памяти. Что за чёрт…

— Родж, главный терминал работал в режиме резервирования, когда ты отошёл? — спросил невысокий человек с большими зубами. — Если резервные ленты кончились и никакой реакции не последовало, он мог перейти на сброс низкого уровня.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Роджер. — Останови сброс и проверь, все ли ленты выработаны.

— Он не реагирует.

— Операционная система выключена? — спросил Трамкэп, наклоняясь к монитору, перед которым сидел большезубый. — Дай-ка взглянуть.

Послышался сигнал тревоги, негромкий, но пронзительный, назойливый. Д’Агоста увидел в потолочной панели над главным компьютером красный огонёк и решил, что, пожалуй, ему лучше пока остаться.

— Это что? — спросил Трамкэп. Ну и жарища, подумал д’Агоста. Как они только её терпят?

— Что означает этот сигнальный код?

— Не знаю. Посмотри.

— Где?

— В справочнике, балда! Он у тебя на столе. Вот, взял его.

Трамкэп принялся листать страницы.

— Двадцать два девяносто один, двадцать два девяносто один… вот, нашёл. Это сигнал перегрева. О Господи, машина раскаляется! Немедленно вызови техников.

Д’Агоста пожал плечами. Стук, который они слышали, видимо, издавали выходящие из строя компрессоры кондиционера. Нетрудно догадаться. Температура здесь, наверное, градусов девяносто. Идя по коридору, он разминулся с двумя спешащими техниками.

Как и большинство современных суперкомпьютеров, музейный МП-3 был способен лучше выдерживать перегрев, чем «большие железки», выпускавшиеся лет десять — двадцать назад. Его силиконовый мозг в отличие от