— А получается нонсенс, — сам ответил на свой вопрос сотрудник Госбезопасности, — с одной стороны, нам, для того чтобы обеспечить обороноспособность страны на должном уровне, необходимо получить информацию, а с другой стороны, бывают случаи, когда получить эту информацию не возможно, не нарушив законодательства СССР. В этом случае, встает вопрос о выборе приоритета. Что важнее для страны: поддержание ее обороноспособности или цепляние за букву закона?

С этим вопросом я обращаюсь к вам, Сергей Михайлович. Обращаюсь как к коммунисту, как ветерану войны, награжденному многими правительственными наградами. Так, что важнее?

Под пристальным взглядом старшего лейтенанта Лунев смущенно опустил глаза.

— Вопрос не простой, — покачал он головой, — с ходу на него, пожалуй, не ответишь. Подумать надо.

— А думать здесь нечего! — вскинул вверх руки Кудряшов, — ответ на поверхности. Ни одна страна, не умеющая себя защищать, не продержится долго на политической карте планеты. Это исторический факт, аксиома, не требующая доказательств. Обороноспособность — превыше всего и в этом вопросе не может быть другого мнения.

— Хорошо, — вздохнул Лунев, — возможно, вы и правы. Но, уважаемый Валентин Иванович, я догадываюсь, что вы пришли сюда не с целью подискуссировать на отвлеченные темы. Вероятно, у вас ко мне есть конкретные вопросы. Не пора ли нам перейти к делу?

— Пора, — охотно согласился старший лейтенант, — тем более, что мы с вами уже пришли к общему мнению относительно приоритетности обороны страны. Однако, — сотрудник Госбезопасности наклонился к Луневу, — прежде чем перейти к основной теме нашего разговора, я должен предупредить вас, Сергей Михайлович: все, о чем мы с вами будем говорить, должно остаться между нами.

— В этом можете не сомневаться, — тряхнул головой Лунев.

Старший лейтенант вновь принялся рассматривать свои руки.

— Сергей Михайлович, — начал он все тем же тихим, ровным голосом, — я уже упоминал, что в мирное время, в отличие от военного, сбор информации затруднен целым рядом обстоятельств. Поэтому современным разведчикам, чтобы добыть необходимую информацию, приходится иногда прибегать к нестандартным методам, которые, на первый взгляд, могут показаться не чистоплотными и даже аморальными. Речь идет о наших девушках, которые проводят вечера в обществе иностранцев в баре на седьмом этаже вашей гостиницы. Я полностью согласен с мнением, что проституция аморальна и должна быть уничтожена как пережиток капиталистического общества. Но, в данном конкретном случае, речь идет не только о проституции. Речь идет о безопасности нашей страны. Девушки, которые общаются с иностранцами, одновременно выполняют наше задание по сбору информации, которая интересует Комитет Госбезопасности. Я не стану раскрывать секреты и рассказывать, какого характера информацию добывают для нас девушки. Но поверьте мне на слово: информация эта весьма ценная. Поэтому, от лица нашего руководства, я прошу вас, уважаемый Сергей Михайлович, отменить ваш запрет на посещение девушками бара на седьмом этаже.

Еще задолго до окончания монолога старшего лейтенанта, поняв, куда клонит комитетчик, Сергей Михайлович вдруг ощутил дрожь во всем теле. Особенно сильно тряслись кисти рук и, чтобы скрыть от посетителя свое состояние, Лунев сцепил пальцы обеих рук в крепкий замок, а сами руки зажал между коленями. Так он сидел, раскачиваясь взад и вперед и боясь раскрыть рот, чтобы не выдать чувств, бушевавших у него в груди.

Закончив речь, старший лейтенант с полминуты выжидательно глядел на собеседника. Не дождавшись ответа, он издал кашляющий звук и нетерпеливо передернул плечами.

— Я жду вашего решения, Сергей Михайлович, — наконец, не выдержал Кудряшов.

— Вввалентин Иииванович, — к своему ужасу Лунев обнаружил, что начал вдруг сильно заикаться. Он вдохнул воздух полной грудью и с шумом его выпустил. Эти дыхательные упражнения дали результат, и следующую фразу Сергей Михайлович смог произнести без заикания:

— Валентин Иванович, разрешите задать вопрос?

— Да, конечно, — закивал головой старший лейтенант.

— У вас есть дети?

На лбу сотрудника Госбезопасности пролегла недовольная складка.

— Это никакого отношения к делу не имеет, — буркнул он.

— И все же, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

— Да, есть, — досадливо крякнул Кудряшов, — девочка и мальчик.

— Судя по вашему возрасту, девочке не более пяти-семи лет?

— Ей шесть.

— Шесть лет, — задумчиво повторил Лунев, — на следующий год она пойдет в школу. Вы, конечно, мечтаете, что ваша дочь будет хорошо учиться и после окончания школы, поступит в ВУЗ. Мечтаете, чтобы она стала врачом, экономистом или инженером. А, может быть, вы хотите, чтобы она пошла по вашим стопам и стала офицером Госбезопасности?

— Нет. Этого я не хочу, — промычал Кудряшов.

— Отчего же?! — театрально вскинул руки Лунев, — ведь в этом случае ей выпадет честь оказаться на переднем крае борьбы за повышение обороноспособности нашей страны! Пусть, по долгу службы, ей придется подкладывать себя под иностранных агентов, дипломатов или бизнесменов, угождать им, удовлетворять их сексуальные причуды. Но это же ерунда, поскольку оборона страны превыше всего!

— Послушайте, вы… — прохрипел старший лейтенант, приподнимаясь со стула и яростно сверкая глазами.

— Нет, это вы послушайте меня! — с силой хлопнул ладонью по столу Сергей Михайлович, — вашей дочери занятие проституцией не грозит. Потому что у нее есть отец, мать, которые любят, холят ее, занимаются ее воспитанием. А вот те девчонки, с седьмого этажа, — Лунев ткнул пальцем в потолок, — в детстве были лишены этого. Были лишены и родительской любви, и ласки, и воспитания. Если они даже и помнят своих родителей, так только то, как их отец пьяным валялся в луже блевотины, а их мать за бутылку вина отдавалась первому встречному. А еще они помнят, как их любимый папаша, чтобы добыть себе деньги на выпивку, подкладывал их в постель к незнакомым дядям.

Да, теперь эти девочки выросли, стали взрослыми, но психика их, изуродованная в детстве, осталась прежней. Нужны титанические усилия психологов, воспитателей, всего государства чтобы помочь этим девочкам встать на ноги, найти верный путь в жизни. Но вместо психологов, появляется новый дядя, радеющий об обороне страны, который пытается представить торговлю телом, как чуть ли не патриотический поступок. Извините за неуместную шутку, но у меня так и просится на плакат: Закроем передком вражескую амбразуру!

Лунев наклонился к старшему лейтенанту.

— Запомните, дорогой дядя, пока я буду директором этой гостиницы, вам с вашими гнусными предложениями сюда лучше не соваться.

Сергей Михайлович откинулся на спинку стула и отвернул лицо к окну. Кудряшов глубоко вздохнул и тяжело, словно ему на плечи взвалили мешок картошки, поднялся с места.

— Я запомню ваш совет, Сергей Михайлович, — голос старшего лейтенанта оставался тихим и ровным, — но и вы постарайтесь не забыть мои слова: долго в директорском кресле вам сидеть не придется.