— Итак, вы решили, что мой сын — этакий деревен-ский Ромео, который изо всех сил лезет наверх и поэ-тому уговорил вашу дочь сбежать с ним вместе из кол-леджа?

— Нет, что вы! — Эдвина несколько смутилась. — Я только говорю, что продолжение этого летнего рома-на следует отложить…

— Вас просто бесит, что дочь ничего вам не расска-зала! Я тоже ничего не знала об этом романе, но я хотя бы не шпионила за сыном, чтобы все выяснить!

— Я не шпионила за дочерью и тем более не шпио-нила, как вы выразились, за вами. О вас я выяснила лишь то, что известно всем. А что касается моей доче-ри… Надеюсь, вы понимаете, что положение нашей семьи накладывает на каждого из нас определенные обязательства. Целая команда профессионалов отсле-живает каждый шаг моей дочери. Ради ее же блага. Ее теперешнее поведение — это всего лишь досадное от-клонение, и я стараюсь защитить ее всеми возможными способами.

— Несколько поздно, если учесть, что она добралась с Восточного побережья до моей Долины. В данный мо-мент она вместе с моим сыном отклоняется в моем доме.

— Саш, у вас, судя по всему, было трудное утро. Я уве-рена, что обычно вы ведете спокойную тихую жизнь, и я обещаю вам, что и президент, и я поможем вам и ваше-му сыну как можно быстрее вернуться к привычному распорядку.

— Замечательно, миссис Джекобс. Раз вы проявляе-те такую снисходительность ко мне и моему распоряд-ку, то я передаю трубку агенту Олсен. Люсиль. Мы уже успели полюбить ее. Так что я передам ей трубку, а вы соблаговолите приказать ей открыть ворота моей фермы, чтобы мы могли наконец начать собирать урожай. Ведь вы и президент продолжаете заниматься государствен-ными делами, несмотря ни на что, и я тоже хотела бы заняться моими. Как только мы откроем ворота, я смогу долго и с удовольствием поговорить с вами о наших детях. Договорились? Просто прикажите Люсиль от-крыть ворота.

И снова молчание. Но я услышала ее дыхание.

— Саш, — медленно произнесла она. — Если бы я захотела, то всю вашу землю прямо сейчас обнесли бы высокой стеной и выставили кордон из полиции и воен-ных, словно это ядерный объект. Но вместо этого я делаю все, чтобы ваша жизнь не была нарушена и мы могли оставить этот эпизод позади. Никто не должен узнать об этой эскападе. Вы согласны, Саш?

Я с шумом выдохнула воздух.

— Эдвина, — громко и отчетливо произнесла я, — либо вы прикажете Люсиль открыть ворота, либо я не-медленно звоню в Си-эн-эн.

Люсиль сморщилась и замахала на меня руками. «Миссис Джекобс! — одними губами подсказала она мне. — Не Эдвина. Никаких имен. Это протокол».

— Успокойтесь, Саш, незачем вмешивать СМИ…

— Эдвина, скажите об этом Люсиль. — Я протянула ей трубку. — Эдвина хочет поговорить с вами.

Агент секретной службы переводила глаза с меня на телефон с таким видом, будто аппарат находился под напряжением. Наконец она взяла его и поднесла к уху.

— Миссис Джекобс? С точки зрения миссис Тэкери, все сводится к ее воротам. Мне очень жаль… — Ее голос оборвался. Она замолчала, и я смогла услышать жужжа-ние голоса Эдвины Джекобс. Люсиль кивнула, прикры-ла микрофон рукой и обратилась ко мне: — Если я от-крою ворота, вы позволите мне расставить моих людей вокруг вашего дома, пока Эдди не уедет отсюда?

— Да. —Я была готова на все, только бы разрешить эту ситуацию.

Люсиль снова заговорила с Эдвиной:

— Мы обо всем договорились. Я согласую это с моим начальством, мэм. Да, мэм. Конечно, мэм. —Люсиль вернула мне телефон: — Миссис Джекобс хочет погово-рить с вами, миссис Тэкери.

Я поднесла телефон к уху:

— Эдвина, огромное вам спасибо. Мне бы очень не хотелось, чтобы ваша дочь и мой сын стали предметом сплетен. Так что вам не о чем волноваться.

— Мне наплевать на ваши намерения. Я забираю свою дочь. — Голосом Эдвины Джекобс можно было ре-зать скалы. — И запомните: если из-за вас хотя бы одно слово просочится в прессу, если Эдди будет причинен хоть какой-нибудь вред, если с ее головы упадет хотя бы один волосок, я лично прослежу за тем, чтобы официальные органы не оставили камня на камне и от вашего бизнеса, и от вашей семьи. Другими словами, я уделаю вашу жизнь, жизнь вашего излишне амбициозного сынка и всего вашего клана сборщиков яблок! Ставлю вас в известность, что президент и я уже направили к вам че-ловека, чтобы он вернул Эдди домой. — Она уже крича-ла. — Это доверенный член нашей семьи! Он будет у вас через несколько часов! Вам лучше не попадаться ему под руку и выказать ему больше уважения, чем вы выка-зали мне!

— Присылайте его. Буду рада познакомиться. А вы не суйте нос в мой бизнес, мою жизнь и жизнь моего сына. Иначе я приеду в Вашингтон и надеру вам задницу!

Молчание. Мы обе вдруг осознали, что делаем. Пер-вая леди США и первая леди округа Чочино в своем самом первом разговоре опустились до уровня базарных торговок.

— Всего наилучшего, — быстро сказала я.

— Прощайте, — не сдалась Эдвина.

Я сунула телефон обратно в чехол на поясе. Мы с Логаном посмотрели друг на друга.

— Мне очень жаль, — пробормотала я.

— Тебя могли бы арестовать за то, что ты ей нагово-рила, сестренка.

Люсиль печально кивнула:

— Миссис Тэкери, это федеральное преступление — угрожать первой леди. — Она помолчала. — Если бы я слышала ваши слова, я обязана была бы прореагиро-вать.

— Спасибо. А теперь открывайте ворота. — Я поте-ряла весь свой задор. Ничего другого нам не оставалось.

Я смотрела, как Люсиль отходит в сторону, и Логан открывает наши высокие, красивые, совершенно беспо-лезные ворота. Мы широко распахнули их. Почти мгновенно агенты оказались рядом с машинами и заняли свои места. Они въехали на мою землю, словно не со-мневались, что их не остановят. Я прижала руку к живо-ту. Меня снова тошнило.

Мир не просто явился к моему порогу — он быстро заполнял мой дом, пуская корни в моей жизни и в жизни моего сына. И все-таки я должна была собрать урожай, который вырастила, как это приходится делать всем нам, рано или поздно.

Начался сезон сбора яблок.

Мне оставалось только встречать свою судьбу — и убийцу, посланного Эдвиной.

Полковник Ник Якобек. Не слишком плохая карье-ра: начал в двадцать с небольшим и закончил в тот мо-мент, когда дядя баллотировался в президенты страны. Держаться приходилось еще более незаметно, чем я на-учился за почти два десятилетия «особых операций» в других странах. А когда дядя Ал сел в кресло в Белом доме, мне пришлось вообще практически исчезнуть со сцены. Я получил весьма скромное пенсионное обеспе-чение. Известность и тайна не лучшим образом сочета-ются друг с другом. Но я научился справляться с этим.

Я был родственником президента, о котором обо-жали говорить его политические противники. Хейвуд Кенни с завидной регулярностью вспоминал о проис-шествии в Чикаго и о моей карьере в армии. Он награ-дил меня прозвищем, по которому меня легко узнавали его читатели и слушатели национального радиошоу. Бе-шеный пес Якобек. Это я. Живое доказательство того, что взгляды Ала на любой предмет, включая армию, пре-ступность, наркотики, секс, семейные ценности, вос-питание детей и международные отношения (можете выбрать по своему вкусу), могли быть проанализированы сквозь призму малоприятного семейного багажа. Этим багажом был я.