Его шутки знало и правительство. Сидя однажды в приемной рядом с помещением, где обычно проходили заседания Политбюро, Ванников подложил незаметно в портфель находившемуся тут же и тоже ожидавшему вызова наркому финансов А. Г. Звереву вилки, чайные ложки и ножи, лежавшие на столе, за которым перекусывали ожидающие, если обсуждение какого-либо вопроса затягивалось, а товарищи отлучиться не могли.

Нарком выступал с сообщением о состоянии финансов. Прошли они в комнату заседаний вместе с Ванниковым. И вот открывается портфель (нарком хотел достать необходимые бумаги), а из него вдруг со звоном посыпались ножи, вилки и ложки. На лицах окружающих удивление, а нарком и сам не может ничего понять. Тогда Ванников под смех присутствующих обращается к Сталину:

– Это я пошутил, положил в портфель приборы из приемной.

В другой раз на сессии Верховного Совета СССР Борис Львович до начала заседания вытащил незаметно у одного из выступавших, тоже наркома, первую страницу доклада. Выйдя на трибуну, нарком натянул очки и уже было хотел начать доклад, как обнаружил, что не хватает первой страницы выступления. Конечно, он все сказал и так, но потом, узнав, чья это проделка, чуть не побил Ванникова.

* * *

В конце 1938 года нашему заводу поручили делать самозарядную винтовку Токарева. До этого мы выпускали автоматическую винтовку Симонова, принятую на вооружение раньше. Безусловно, опыт производства автоматической винтовки нам пригодился. Но токаревская самозарядка оказалась твердым орешком. Хотя она и была одобрена военными, но при изготовлении к ней все время предъявляли новые и новые требования.

Это касалось прежде всего уменьшения веса. Создавались большие трудности, так как постоянно происходили конструктивные и технологические изменения.

Вопрос о замене обычной винтовки автоматической возник много лет назад. Такая винтовка была создана под названием – автоматическая винтовка Симонова образца 1936 года (АВС—36) и даже выпускалась серийно на нашем заводе. Однако спустя некоторое время пришли к выводу, что такая винтовка расходует много боеприпасов и при интенсивной стрельбе нагревается так, что это мешает прицеливанию – меткость стрельбы резко падает. Решили сделать винтовку самозарядной, то есть стреляющей не очередями, а одиночными выстрелами без перезаряжения.

Одним из важных показателей был вес оружия. Все хотели, чтобы самозарядная винтовка оказалась не только удобной и надежной, но и легкой. Сталин лично следил за ходом конструирования и изготовлением опытных образцов. Редко бывало, чтобы на совещаниях по вопросам обороны не заходил разговор о самозарядной винтовке. Любимой фразой Сталина тут было: «Стрелок с самозарядной винтовкой заменит десятерых, вооруженных обычной винтовкой».

Безусловно, скорострельность оружия значительно повышалась. Можно было производить до 20–25 прицельных выстрелов в минуту. Бойцу не требовалось перезаряжать винтовку после каждого выстрела, на что при стрельбе из обычной винтовки тратились усилия и время, он также не терял из виду цель и т. д. В общем, преимущества были как будто очевидными.

И вот испытания. Лишь две самозарядные винтовки выдержали их. Но какой отдать предпочтение: той, которую сделал Токарев, или той, что представил Симонов? Чаша весов колебалась. Винтовка Токарева была тяжелее, но при проверке на «живучесть» в ней случилось меньше поломок. Изящная и легкая винтовка Симонова, которая по многим показателям превосходила токаревскую, дала сбой: поломался боек в затворе. И эта поломка – свидетельство лишь того, что боек изготовлен из недостаточно качественного металла, – решила, по сути, исход спора.

Сыграло роль и то, что Токарева хорошо знал Сталин. Имя Симонова ему мало что говорило. У симоновской винтовки признали неудачным и короткий штык, похожий на тесак. В современных автоматах он завоевал полную монополию. Тогда кое-кто рассуждал так: в штыковом бою, мол, лучше драться старым штыком граненым и длинным. Вопрос о самозарядных винтовках рассматривали на заседании Комитета Обороны. Лишь Б. Л. Ванников отстаивал винтовку Симонова, доказывая ее превосходство.

Конструкторы и технологи подробно изучили каждую деталь токаревской СВ, чтобы облегчить ее и улучшить, как сказал Сталин, приблизить «самозарядную винтовку Токарева к самозарядной винтовке Симонова». Все конструктивные изменения направляли главным образом на снижение веса деталей, а так как внедрить их, не меняя автоматики, было нелегко, то облегчили в основном вес металлических деталей, просверливая в них отверстия, увеличивая фаски и т. д., а деревянные детали утончали. Битва шла, можно сказать без преувеличения, за каждый грамм.

Хлопот с самозарядной винтовкой Токарева было много и в Ижевске, хотя благодаря большим возможностям металлургии у нас все это проходило менее болезненно. Главная трудность заключалась в нехватке производственных площадей – ведь выпуск винтовок Мосина и других изделий не снижали. Пришлось ужимать все, что можно, прежде всего за счет вспомогательных служб, а также прекращения производства некоторых видов станков для народного хозяйства. Вместо этих станков стали изготовлять специальные станки и другое оборудование для нового изделия. Особенно туго пришлось инструментальщикам. Требовалось много нового инструмента, но продолжали выпускать и прежний. А ведь инструментальный цех не резиновый. Пришлось добавлять в цех людей. Было много и других сложностей. Но в конце концов самозарядку Токарева освоили и довели выпуск до 500 винтовок в сутки.

В конце 1939 года мне позвонили из Москвы и сообщили, что на финском фронте у одной из самозарядных винтовок, изготовленной нашим заводом, лопнула пружина, подающая патроны из магазина в ствольную коробку. Потребовали немедленно разобраться в причине и доложить. В тот же день в Карелию вылетел главный конструктор завода и заместитель начальника сборочного цеха. Вскоре они вернулись с поломанной пружиной. Оказалось, что пружина лопнула не в боевых условиях, а в винтовке, висевшей на стене при входе в помещение, когда мороз достиг 40 градусов. При тщательном исследовании обнаружили в этой пружине очень мелкую, почти микроскопическую царапину на месте поломки. Затем выяснили, что сталь, из которой изготавливали пружины, при температуре минус 40 градусов теряет прочность на 20–30 процентов, а при 60 градусах ниже нуля почти наполовину. Этого, конечно, мы, заводские работники, не учли.

После этого случая выплавляли сталь, которая не теряла прочности даже при самых низких температурах. Новые пружины направили в войска, чтобы заменить прежние.

Конечно, не всегда температура бывает минус 40 градусов и не всегда такой холод совпадает с дефектом детали, но все же неприятные минуты нам пришлось пережить. Докладывать об устранении этого недостатка в оружии пришлось не только начальнику главка, но и наркому, что свидетельствовало об острой реакции на случившееся со стороны правительства. И хотя больше на нашу продукцию жалоб не поступало, за этот грех главный инженер завода получил строгий выговор, а еще через два-три месяца