О случившемся Анн де Монморанси немедленно известил Диану де Пуатье и короля.

Через месяц коннетабль сообщил дофину, что прекрасная вдова согласилась после рождения ребенка руководить его воспитанием и обучением.

К началу осени дофин и коннетабль выиграли военную кампанию. Король устроил своему сыну торжественную встречу. Когда вдова великого сенешаля подошла к дофину, чтобы приветствовать его, все, включая короля, Екатерину, фаворитку мадам д’Этамп и фрейлин, замерли в ожидании и не спускали с них глаз.

Диана была более прекрасна, чем когда-либо. Ее черно-белое платье было расшито жемчугами, бриллианты украшали темные волосы. Этот строгий элегантный наряд вдовы соответствовал той роли, которую великолепно исполняла мадам де Брезе – роли советницы принца Генриха.

Дофин не мог скрыть своего восхищения. Диана достигла своей наиболее волнительной и ослепительной красоты. Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, она восхитительно смотрелась рядом с молодым принцем. Он был красив, высок ростом, пропорционально сложен, с удлиненным овалом лица, мечтательными выразительными глазами, а главное он был мужественным героем-рыцарем. Он одержал победу на полях сражений, вернулся победителем, и любовь к прекрасной даме вспыхнула в нем с новой силой. Но в его взгляде затаились печаль и стыд. Он провинился, нашкодил, простит ли она его за мимолетную интрижку, поверит ли, что сердце ее рыцаря принадлежит только ей?

Вдова великого сенешаля преклонила колено, выразила свое почтение дофину.

– Я счастлива, что вы вернулись, монсеньор, – чуть слышно промолвила она, затем поднялась и заняла свое место в свите королевы, собравшейся на площади перед Лувром, чтобы приветствовать принца.

Генрих проводил ее полным грусти взглядом.

На следующее утро после прошедшего бала распорядитель двора заторопился в покои Дианы. Действовать он, как всегда, решил без промедления. Этого требовали его тайные замыслы и далеко идущие интересы. В характере Монморанси соединились воедино тщеславие, неумолимая суровость воина и религиозный фанатизм, с одной стороны, и блестящая разнузданная развращенность, свойственная придворной жизни, с другой.

Когда Анн де Монморанси вошел в покои Дианы де Пуатье, которая по праву придворной дамы королевы Элеоноры имела свои покои в Лувре, она на его почтительный поклон ответила дружелюбной улыбкой. Возраст над этой женщиной был явно не властен. Она была живым воплощением бессмертной богини Дианы, взирающей на нее с полотен Приматиччо. На двух картинах, украшавших покои красавицы, были изображены сцены охоты: повелительница лесов, гор и рек мчится по лесу на колеснице, запряженной сернами и оленями; в предрассветной долине богиня, окруженная нимфами и собаками, охотится за ланью.

– Рядом с вами, мадам, не выдерживают соперничества даже самые юные красавицы, а уж о Екатерине и говорить не приходится, – приветствовал хозяйку Монморанси.

– Почему вы вспомнили о дофинессе? – насторожилась Диана.

Хитроумный Монморанси никогда никого не упоминал случайно. Их связывали общие интересы и длительная дружба, и они прекрасно изучили друг друга. Она преданно заботилась о своем друге, которого высоко ценил ее покойный муж, и старалась прислушиваться к его мнению и советам. Как и Монморанси, она была ярой сторонницей единства христианского мира и люто ненавидела протестантов.

Он не ответил на ее вопрос, тогда она задала свой, когда они уютно расположились у камина.

– Какой счастливый случай привел вас ко мне после длительной разлуки в столь ранний час?

Монморанси взял в руки кубок с вином, поданный слугой, и предложил Диане.

– Давайте осушим до дна эти кубки за то, о чем я вам сейчас сообщу и что может оказаться важным для вас, для меня и всей Франции.

Заинтригованная Диана послушалась.

– Мадам, если вы прислушаетесь к моим советам, то, возможно, в скором времени станете некоронованной королевой Франции, – Монморанси придвинулся совсем близко к наставнице принца, заговорил тихо, убежденно, словно приказывал. – Дофин любит вас со всем пылом молодости. Вы единственная, кто может сделать его счастливым. И вам это хорошо известно. Он возмужал, стал мужчиной, а главное, стал дофином. Итальянка вам не помеха. Она всегда будет находиться в тени своего мужа, которого безумно любит. Но он не любит ее и никогда не полюбит, потому что любит вас и только вас. Пусть итальянка остается при нем, нам это даже на руку.

Диана внимательно слушала, слова Монморанси не были для нее неожиданными. Она сама часто думала о Генрихе. Она ведь не знала истинной, возвышенной любви, ее муж годился ей даже не в отцы, а в деды. Конечно, ей больше подходила роль наставницы, а чувства к Генриху были до недавнего времени в значительной мере материнскими. Когда же герцог Орлеанский превратился по воле судьбы в дофина, все изменилось. Будущий король Франции заставил ее посмотреть на своего верного рыцаря другими глазами. И все-таки она была осторожна, ведь подобное возвышение таило в себе огромную опасность.

– Монсеньор, а вы подумали, что я рискую стать мишенью для ярости завистников, подвергнуться граду насмешек, которые будет распространять среди придворных дам герцогиня д’Этамп, а кроме того, унижению быть однажды покинутой.

– О, вот об этом вам беспокоиться нечего, – убежденно ответил коннетабль.

– А каким позором для меня, наследницы древнего рода Пуатье, будет любовная связь с принцем, женатым на женщине более низкого происхождения, чем я!.. Мне, как вдове великого сенешаля, не пристала роль торжествующей возлюбленной. Я предпочла бы, чтобы все по-прежнему считали меня духовной наставницей принца.

Монморанси расхохотался.

– Поверьте мне, прекрасная Диана, вашему самому преданному другу, стать возлюбленной дофина чего-нибудь да стоит. Нам назначено самой судьбой понимать друг друга.

– Это верно, – согласилась Диана, но в выражении ее лица все еще чувствовалось сомнение.

И, чтобы ее окончательно успокоить, он по-отечески произнес:

– Я беру на себя всю ответственность перед Богом и перед королевским двором за этот ваш шаг.

Выражение лица Дианы смягчилось. Коннетабль всегда являлся ее самым верным союзником. Он был одним из немногих, кому она доверяла.

– Вот если бы все произошло неожиданно, – наконец решилась она. И от произнесенных слов вдруг почувствовала легкость на душе, словно Монморанси дал ей долгожданный ответ на вопрос, который мучил ее, из-за которого она, случалось, не спала ночами. Столько времени проблуждав в темноте, она внезапно увидела лучи солнца.

По глазам Дианы, по выражению ее лица хитрый придворный понял, что его замысел пришелся по душе одинокой вдове, еще не познавшей в своей жизни любви. Кроме того он не сомневался, что она, как и он, была тщеславна и мечтала играть при дворе одну из ведущих ролей. В союзе с ним эта рассудительная женщина, которую престарелый муж научил многим хитростям, будет иметь неограниченное влияние на наследника трона.