– Сначала выйди! – заявила я чуть ли не истерически.

Он выразительно приподнял бровь еще выше и, окинув меня взглядом, который ясно говорил, что секретов в моем теле для него не осталось, все же вышел.

Поспешно натянув шорты и футболку, я последовала за ним. При этом так до конца и не понимая, как мне теперь себя вести. Как вообще ведут себя с мужчинами после подобного?..

Стоит ли предложить ему завтрак? Или выпроводить, пока сын не увидел? Или… больше, впрочем, никаких вариантов на ум не приходило.

Пока я колебалась, случилось то, чего и опасалась – в коридор выскочил Митя и радостно замер при виде отца, а потом бросился к нему с криком:

– Ух ты! Папа так рано приехал!

Хмыкнув, я поспешно ретировалась на кухню со словами:

– Пойду сделаю вам завтрак.

Странно, но прошедший завтрак вовсе не был неловким, как я того боялась. Напротив – мы выглядели как самая настоящая семья, которая проводит свое обычное утро. Весело, непринужденно болтая, разделяя вместе пищу и… жизнь. Почти идеальная картинка, о которой прежде я могла лишь мечтать.

А вечером меня ждал сюрприз. Мельников заявился снова, на этот раз – с букетом красных роз в руках и церемонно заявил:

– Приглашаю тебя на свидание. Ну или похищаю, если не пойдешь добровольно.

Он растянул губы в обворожительной улыбке и я поняла, что безнадежно таю.

– Я… но Митя… – пробормотала, стараясь сохранить остатки разума.

– С будущей тещей я уже договорился, она с ним побудет, – безапелляционно заявил Мельников и мне не осталось ничего иного, как в спешке собраться, попутно жалея о том, что Лина не может мне помочь. Как же мне ее не хватало! Во всем. Но обращаться к ней, как ни в чем не бывало, пока не разобралась с отношениями с ее братом, казалось просто кощунственным.

Мы ужинали в уютном итальянском ресторанчике. Сидевший напротив Мельников казался воплощенной галантностью. Все было, как в красивых голливудских фильмах и вместе с тем… как-то неправильно.

– Зачем все это? – спросила я, не выдержав.

Он вскинул на меня удивленный взгляд:

– Зачем что?

– Все это, – повторила, обведя рукой вокруг себя. – Цветы, ресторан…

– Я думал, женщинам это нравится, – насмешливо заметил он в ответ, лениво откидываясь на спинку стула.

– Ты проводил соцопрос среди своих подружек? – съязвила я.

Мельников тяжело вздохнул:

– Снежа, да что не так? Ты говорила, что совсем меня не знаешь, и я подумал, что нам не помешает провести время только вдвоем.

Мне вдруг стало стыдно. В конце концов, меня прежде еще не водили по ресторанам. Да и цветов особо не дарили. Но после совместной ночи это казалось… каким-то странным и неестественным.

– И как ты себе это представляешь? – поинтересовалась я. – Чтобы узнать человека, нужны месяцы, а то и годы. Ну или вода, огонь и медные трубы.

– Месяцы? Годы? – шутливо ужаснулся Мельников. – Может, просто спросишь обо всем, что тебя интересует или беспокоит?

– Ты серьезно? – приподняла я брови. – Предлагаешь провести анкетирование?

– Предлагаю просто поговорить, – спокойно ответил он.

– Ну хорошо… – протянула я. – Ты разбрасываешь носки по квартире? Ходишь в одних трусах целую неделю? Поднимаешь стульчак?

Он недоуменно посмотрел на меня, потом расхохотался.

– Тебя действительно это все интересует? – выдохнул, продолжая смеяться глазами.

– Представь себе, да, – ответила холодно, но тут же смягчилась:

– Когда живешь годами со своим, привычным бытом, очень сложно допускать другого человека в это личное пространство. Начинает казаться, что куда проще вообще ничего не менять. Кроме того… я никогда не жила с мужчиной, зато на работе наслушалась от замужних коллег такого…

Мельников подался ко мне, протянул руку и сжал мою ладонь – простой жест, показавшийся вдруг куда более интимным, чем то, что было между нами ночью.

– Нет, я не разбрасываю носки, – сказал он, и его мягкий, бархатно-хриплый голос ощущался, как ласка. – Трусы меняю исправно и провожу со стульчаком все необходимые манипуляции. Снежа… не надо никого слушать. У нас все будет по-другому. Свою историю мы пишем сами.

У меня внутри образовался какой-то теплый комок. Как же отчаянно захотелось вдруг ему поверить! Как легко было это сделать! Но вместо этого я услышала свой собственный голос:

– Знаешь, что я поняла с годами? Только в юности любовь кажется вечной. А с течением жизни осознаешь – этих любовей может быть куча. И ни одна не длится всю жизнь.

Мельников вдруг отстранился от меня, и без его ладони, сжимающей мою, стало ужасно холодно. Немного помолчав, он сказал:

– А у меня перед глазами был иной пример. И я для себя хочу того же. И верю, что можно полюбить раз – и навсегда.

Он говорил это просто и твердо, так, что мне вдруг до какого-то отчаяния захотелось стать той, кого он полюбит. Раз и навсегда.

– Будешь десерт? – перевел вдруг бывший босс тему и мне не осталось ничего иного, как растерянно кивнуть, размышляя, не наговорила ли чего-то лишнего и непоправимого.

Я много размышлял о том, что сказала Снежана. И пришел к выводу, что отчасти она права. У них с Митей был свой сложившийся быт, в котором я только-только начал появляться, да еще и не в очень серьезном (пока что!) для Вьюгиной качестве. И, наверно, тот самый Леня, бывший рядом гораздо дольше меня, вписался бы в него куда более успешно.

Хотя, о чем это я? Никаких Лень, Леш, Слав и прочих гусей хрустальных в жизни Мити и Снежи я больше был терпеть не намерен! Ну, нет, конечно, приятельствовать вполне можно было, но на этом – все.

Так вот Снежана хоть и была отчасти права, но она ошибалась в гораздо большем. Нас с ней тянуло друг к другу. У нас был сын. Так что о каких-то там трусках и носках, по моему мнению, ей уж точно переживать не стоило. Ну, или только на первое время, когда мы наконец станем жить одной семьей. А я планировал ускорить этот процесс в обозримом будущем.

Вот такие мысли и занимали меня, когда в дверь осторожно постучали и после моего короткого «Войдите», на пороге появилась секретарша.

– Павел Александрович, к вам ваша невеста.

Первая радость от того, что приехала Снежана, исчезла быстро, когда я понял, что явилась, скорее всего, совсем не она, а Лайма. Надо будет как можно быстрее уведомить журналистов, что наши с Лаймой желания пожениться – в прошлом.

– Пусть заходит, – кивнул я и сделал вид, что увлечен бумагами.

Зацокали каблучки, Лайма без приглашения устроилась за столом напротив меня. И стоило только мне поднять на нее взгляд, заявила: