Согласно всеподданнейшему докладу, подведшему итоги кампании 1915 года, по данным военного министерства, к 1 декабря 1915 года в Действующей армии числилось 1 342 032 лошадей[148]. Можно сравнить эту цифру с австро-венгерскими данными. Перед войной в Австро-Венгрии поголовье лошадей составляло 3 900 000 голов. В конце 1915 года общее поголовье сократилось до цифры в 2 100 000. Соответственно, согласно сведениям австрийского военного архива, в начале войны на двух фронтах (Русский и Сербский театры военных действий) насчитывалось 704 000 лошадей. То есть больше, чем у русских, по данным статистического сборника на 1 октября 1914 года. А ведь не следует забывать, что к октябрю месяцу на Восточном фронте действовали еще две германские армии — 8-я и 9-я. К концу 1915 года австро-венгерские армии на трех фронтах (Русский, Балканский и Итальянский) имели 944 000 лошадей[149]. Это — почти на треть меньше, чем в одной только русской армии (правда, надо учитывать русский Кавказский фронт). С другой стороны, в конце 1915 года на Востоке сражались семь германских армий — 8, 9, 10, 11, 12-я, Южная, Бугская (две последние — смешанные австро-германские армии). В свою очередь, немцы в начале войны имели свыше 1 088 000 лошадей, мобилизованных в вооруженные силы. Напряжение конского состава в Германии было столь велико, что в 1918 году общее поголовье немецких лошадей сократилось на четверть (в то время как в России к моменту выхода из войны поголовье оставалось примерно на предвоенном уровне)[150].

Возвратимся к России. Согласно данным Главного управления Генерального штаба, к 1 октября 1916 года в Действующей армии состояло 1 808 004/1 773 229 лошадей (по списку/налицо). В том числе Северный фронт ген. Н.В. Рузского имел 387 528/385 089 лошадей, Западный фронт ген. А.Е. Эверта — 417 588/ 410 555 лошадей и Юго-Западный фронт ген. А.А. Брусилова — 860 000/ 843 000 лошадей. Кавказский фронт ген. Н.Н. Юденича насчитывал 142 888/134 585 лошадей[151].

В начале 1917 года русская Действующая армия насчитывала 1 699 035/1 508 077 лошадей (всего/в боевых частях). В том числе Северный фронт имел 345 814/ 307914 лошадей, Западный фронт — 441 160/359 677 лошадей, Юго-Западный фронт — 596 065/525 722 лошадей, Румынский фронт — 315 996/314 764 лошадей. О Кавказском фронте сведений нет[152]. Это количество лошадей приходилось на 6 309 525/4 673 593 человек. Таким образом, общее соотношение людей и лошадей на фронте составляло 1:3,7, а в боевых частях — 1:3. Следовательно, предвоенное соотношение людей и лошадей, показанное ген. Н.Н. Янушкевичем (см. выше) как 1:5, оказалось существенно превзойденным. В боевых частях — полтора миллиона лошадей на четыре миллиона семьсот тысяч людей.

Разруха железнодорожного транспорта в 1917 году, наряду с увеличением фактически бездельничавшей Действующей армии, возложила снабжение войск на плечи гужевого транспорта. Отсюда — рост лошадей на фронте. К 1 сентября 1917 года в русской Действующей армии находилось 3 164 000 лошадей — 470% от численности конского состава войск в начале войны. Много это или мало? Так, в достаточно высокотехнологичной армии фашистского вермахта в 1945 году насчитывалось около двух миллионов лошадей. В то же время общая численность автопарка СССР в 1945 году насчитывала 664 500 машин. Впрочем, зачем ходить далеко? В германской армии периода Первой мировой войны, широко использовавшей узкоколейки на театре военных действий и резко сократившей свою кавалерию в войсках, имевшей мощную железнодорожную сеть общего назначения, в мае 1918 года состояло 956 850 лошадей[153].

С самого начала Первой мировой войны в боевой деятельности русской кавалерии выявилось несколько определяющих тенденций, господствовавших в течение всей войны. Во-первых, это выдающаяся отвага атак русской конницы на неприятеля, правда, соединениями не свыше дивизии. Во-вторых, это предпочтение конного боя («шока») всем прочим действиям, а также склонность вести скорее оборонительный бой, нежели наступательный. В-третьих, это неумение кавалерийских начальников руководить большими конными массами в общевойсковом бою, зачастую даже кавалерийские дивизии не оправдывали своего предназначения. Следствием стало отсутствие конницы в общем бою пехоты и артиллерии; исключение — конные атаки на неприятеля (как правило, силами не свыше полка), дабы прикрыть отход пехоты. Неумение вести маневренные действия, организовать преследование, ввести конницу в прорыв, к сожалению, стали отличительными чертами боевой деятельности русской конницы в войне. Кавалерийские начальники всеми силами старались беречь вверенных им людей вплоть до пренебрежения выполнением поставленной задачи. Исключения — несколько выдающихся командиров — не смогли исправить общей картины. К тому же именно в среде кавалеристов особенно сильно господствовали безобразные корпоративные отношения, выражавшиеся в приоритете придворных связей в системе назначений и производства перед боевыми заслугами.

Уже в августе 1914 года все эти тенденции проявили себя и принесли разочарование в среду пехотинцев и артиллеристов, выносивших на себе тяжесть сражений. О действиях стратегической конницы в Восточной Пруссии будет сказано ниже. Что же касается кавалерии Юго-Западного фронта, то с объявлением мобилизации и до перехода русских армий в наступление она блестяще выполнила поставленные задачи — действия русской конницы перед началом Галицийской битвы позволили русскому командованию скрыть группировку и сосредоточение своих войск. Кроме того, в ряде столкновений и стычек с австро-венгерской кавалерией русская конница вышла победителем, оттеснив противника в глубь его территории, что облегчило развертывание русских армий в приграничной полосе.

В ходе Галицийской битвы кавалерия, которая, разумеется, не могла на равных вести огневой бой с неприятельской пехотой, использовалась командованием в качестве подвижных резервов. Искусно маневрировавшая кавалерия позволяла своей пехоте перевести дух и занять более выгодные условия для ведения боя. Первый погибший в войне русский генерал — Сводная кавалерийская дивизия 5-й армии — ген. СП. Ванновский (бой под Каменкой Струмиловой). Конечно, не во всех армиях Юго-Западного фронта конница действовала одинаково хорошо, хуже всех — в сдерживавшей главный удар австро-венгров 4-й армии ген. А.Е. Эверта. Но зато именно конница сумела предотвратить разгром 19-го армейского корпуса 5-й армии, а вместе с тем — и поражение всей армии в сражении под Томашовом. Здесь отличилась 1-я Донская казачья дивизия ген. А.Д. Кузьмин-Короваева, которая превосходным сочетанием огня и маневра сорвала планы противника по окружению и уничтожению 19-го армейского корпуса ген. В. Н. Горбатовского.