сразу возмутилась: «Что вы себе позволяете, сударь?!». И начала отбиваться. А так как ружья с собой у меня не было, то пришлось отбиваться тем, что оказалось под рукой – головкой сыра.

Вот тут Николетт глубоко обрадовалась, что настояла таки, чтобы Дороти оставила ружьё. Сыром-то оно безопаснее.

– Но этого столба в ливрее не проняло. Он только рычал: «Ах, как вы хороши, сударыня!», снова заставляя меня млеть от возмутительных вольностей, которые позволил своим рукам под предлогом сопротивления моей атаке сыром, – Дороти зажмурилась, не в силах справиться с волнением. Потом отбросила платок, осознав его бесполезность, и принялась остужать щёки, прислоняя к ним вазу с цветами. – И я поняла, что наверно не достаточно сильно обороняюсь. Вот тогда я размахнулась как следует, собираясь попасть сыром ему в голову, но он увернулся, и сыр вылетел в окно.

Дороти сделала размашистый жест и соответствующий звук, демонстрируя, как быстро и далеко отправился сыр.

– Кучер, конечно, заметил, что из экипажа что-то вылетело, и остановил лошадь. Мы с Филимоном оба были немного запыхавшиеся, но он первым сообразил обвинить во всём произошедшем недоумённо чешущего затылок кучера: «Что ж ты так везёшь, что барышня сыр в руках не удержала?». Мы втроём принялись искать, куда откатилась головка. Филимон нашёл её в зарослях крапивы, помятую и с травяными следами на боках, – закончила историю о злоключениях многострадального сыра Дороти.

Но Николетт опасалась, что у истории будет продолжение. Ведь сыр был отнесён на кухню. А значит, вскорости его увидит Густав. Даже если Филимон не промолвил и слова, вручая повару пострадавшую головку, Густав всё равно, скорее всего, заподозрит, что именно Дороти поспособствовал тому, чтобы сыр приобрёл свой теперешний вид. И самое страшное, что Николетт уже слышала, как из коридора доносится голос повара:

– Где этот мощный барышень?! Кто-нибудь видеть, куда он деться?!

Судя по приглушенным звукам, кто-то из слуг указал ему на дверь в покои Николетт, и Густав, постучавшись, ворвался внутрь. Он решительно направился к Дороти, а Николетт оторопела, раздумывая, что лучше – броситься на защиту служанки самой или звать на помощь. Она опасалась, что Дороти сейчас находится под сильным впечатлением от поездки, чтобы обороняться собственными силами.

Густав приблизился к своей жертве и вдруг пал на колено, подхватив свободную от вазы с цветами руку Дороти, дабы галантно её поцеловать.

– Вы, барышень, сразить моё сердце наповал! Вы усладить мой изысканный вкус правильным выбор сыра. Этот тонкий горький присмак! Этот пикантный аромат местной жгучь-травы! Я сделать из него к ужину такое блюдо – пальцы облизать! Синьоры будут язык проглотнуть!

Дороти продолжала прижимать к щеке вазу и недоумённо смотрела на Густава. Тот поднялся с колена и всё с тем же восхищением сообщил, обращаясь к Николетт:

– Буду просить синьора лорда посылать за продуктами исключительно этот бесподобный барышень, – после этих слов он откланялся и отправился на выход, так же стремительно как и зашёл. У двери чуть притормозил: – Только прошу из-за мой восторг не думать, что теперь вам можно приближаться к моя кухня.

 

 

Глава 33. Родинка на левом запястье

 

Глава 33. Родинка на левом запястье

 

Густав нисколько не преувеличивал, когда говорил, что приготовит к ужину изумительное блюдо из сыра, доставленного с фестиваля. Вернее, это было даже не одно блюдо, а целый роскошный пир из сырных блюд: томатный крем-суп с сыром, индейка с овощами, запеченная под сырным соусом, сырные рулетики с беконом и, наконец, сырное фондю.

– Наш шеф-повар сегодня явно в ударе, – усмехался Теодор.

Филимон соглашался с ним церемонным кивком головы, при этом совершенно бесцеремонно подкладывал лучшие куски не на тарелку хозяина, а на тарелку Дороти, у которой, кстати сказать, после всех приключений основательно разыгрался аппетит.

Теодор поглядывал на своего дворецкого с любопытством. И любопытство это можно понять. Он-то пока не знал, откуда на лице Филимона следы борьбы, если тот всего-то съездил в соседнюю деревню за сыром. Тем более с охраной. И главное, почему, несмотря на помятый вид, через фирменную невозмутимость дворецкого нет-нет да и промелькнёт довольная улыбка.

– Филимон, будь добр, зайди ко мне в кабинет после ужина.

– Всенепременно, милорд.

Николетт бы многое отдала, чтобы послушать в изложении дворецкого о приключениях на фестивале, о которых уже знала из рассказа Дороти. Но прекрасно понимала, что мужчины предпочтут беседу без посторонних ушей. Ну и ладно. У неё было чем заняться сегодняшним вечером. Её ждала папка с документами о предке Теодора, который, согласно легенде, устроил в замке тайник с сокровищами.

Николетт удобно устроилась в своих покоях в кресле с чашкой чая и принялась изучать старые записи. Она не заметила, как с головой ушла в события более чем вековой давности. История лорда Фамилиена, который в те далёкие времена владел замком Рош-ди-Вуар, оказалась более захватывающей, чем любой роман, который до сих пор доводилось читать. Интриги, предательства, любовь, надежды и разочарования.

Лорд слыл человеком обаятельным и деятельным. Душа компании, остроумен и лёгок в общении. Необыкновенно красив, доказательством чему служил сохранившийся портрет. Николетт с любопытством рассматривала правильные мужественные черты лица Фамилиена, в которых замечала сходство с чертами Теодора и Матиса. Но он был известен в округе не столько своей красотой, сколько богатством. Ходили слухи, что его состоянию завидует даже королевская семья.

Понятно, что всё это делало Фамилиена завидным женихом. Со всего королевства к нему наведывались родители девиц на выданье. Но лорд отказывал всем, какой бы выгодной не была партия. Его устраивала весёлая холостяцкая жизнь и полная независимость.

Однако настал день, который всё изменил в жизни Фамилиена. Хозяева соседнего имения устроили бал-маскарад, на который было приглашено множество гостей из всех провинций. Естественно и Фамилиен получил приглашение. Условие для всех участников бала было одно – маскарадный костюм. Желательно такой, чтобы изменить образ до неузнаваемости. Юные леди постарались на славу. Кое-кого Фамилиен действительно не смог опознать. Особенно привлекла его внимание леди в костюме экзотической заморской птицы.

Волнующий женственностью тонкий стан был обтянут красной тканью с легким манящим блеском. На голове игривая шляпка, украшенная пером. Перьями обшит и подол юбки. Полупрозрачная накидка прикрывала плечи и руки. Она держалась на одной завязке, поэтому, когда юная леди кружилась, ткань приоткрывала глазу нежную бархатную кожу, соблазнительно влекущую прикоснуться. Фамилиен скользил по изящным рукам взглядом сверху вниз, задерживаясь на родинке чуть выше трогательно хрупкого запястья.

Этот образ