На другой день утомительная беготня повторилась, и к вечеру Виола просто валилась с ног. После третьего дня, проведенного в том же сумасшедшем ритме, Виола решила взять тайм-аут и весь последующий день провалялась на диване, обложившись каталогами интерьеров спален. Это была пятница. А в субботу Виоле и Филиппу предстояло идти на вечеринку сенатора Роуленда, о которой Виола совершенно забыла в суете последних дней.

Последовав советам брата, Натали решила не ехать на вечеринку. Это немного огорчило Виолу, но переубеждать Натали она не стала, опасаясь вызвать недовольство Филиппа. Он же со своей стороны проявил по отношению к невесте предусмотрительную заботливость, прислав к ней на дом горничную сестры, чтобы та помогла Виоле сделать прическу с макияжем и одеться. К девяти вечера Виола была полностью готова и в ожидании приезда Филиппа могла от души полюбоваться собой в зеркале.

А выглядела она в этот день, что называется, на все сто. Изысканное вечернее платье и высокая прическа превратили ее в настоящую принцессу. Виола просто не могла оторваться от созерцания своей особы. Ей казалось, что так роскошно она еще никогда не выглядела. Пожалуй, для сходства с реальной принцессой ей не хватало только драгоценностей. Однако Виола утешила себя мыслью, что элегантное колье из стразов вполне может сойти за бриллиантовое.

Каково же было ее изумление, когда Филипп привез ей настоящее бриллиантовое колье! Виола на время лишилась дара речи. Пока она находилась в состоянии ступора, Филипп успел снять с ее шеи поддельные бриллианты и заменить их настоящими.

— Ну что ж, — сказал он, осматривая Виолу критическим взглядом и одновременно с лукавой улыбкой на губах, — по-моему, оно тебе очень к лицу. Думаю, супруга моего глубокочтимого предка Антуана де Ланже не нашла бы, к чему придраться. И не имела бы ничего против, что ты станешь носить это колье.

— Супруга Антуана де Ланже? — переспросила Виола, с трудом вникая в смысл того, что говорит ей Филипп. — А… при чем здесь эта почтенная покойная леди?

— Она была первой хозяйкой этого колье, — с улыбкой пояснил Филипп. — А также тех сережек, что прилагаются к нему в придачу.

Виола посмотрела на него с неприкрытым ужасом.

— Ты хочешь сказать, что это фамильные драгоценности? И что они в вашей семье уже целых два столетия?

— Именно так, моя радость. Их заказал мой французский предок, когда его дела пошли в гору. Если не ошибаюсь, на сорокалетний юбилей своей жены.

— В таком случае ты просто сошел с ума, — убежденно заявила Виола.

— Почему?! — недоуменно и обиженно воскликнул Филипп. — Ты что, боишься прикасаться к вещам, которые кто-то уже носил до тебя? Не думал, что ты так суеверна, хотя никакого суеверия тут, в общем-то, нет!

— Дело совсем не в этом, — торопливо возразила Виола. — Просто это очень дорогие вещи для тебя, не столько из-за цены, сколько из-за того, что они являются фамильными драгоценностями. И как ты… как ты можешь вот так, запросто, давать их надевать женщине, которая тебе никто!

— Что значит «никто»?! — возмутился Филипп. — Ты — моя будущая жена, женщина, которую я люблю и уважаю! И потом, — прибавил он, выразительно посмотрев на Виолу, — неужели ты думала, что я могу привезти свою невесту на званый вечер в дешевых побрякушках? Да люди же, чего доброго, подумают, что ты для меня не так уж много значишь!

— Но все-таки фамильные драгоценности…

— Ты считаешь, что я должен был купить для тебя новые драгоценности? — спросил Филипп, пряча лукавую улыбку. — Понимаю и не имею ничего против. Но сегодня уже поздно ехать в ювелирный магазин, к тому же у меня нет с собой кредитной карточки.

— Как тебе не стыдно, Филипп! — с упреком воскликнула Виола, вспыхнув до корней волос. — Я вовсе не намекаю на то, чтобы ты сделал мне дорогой подарок! И если ты мог так подумать, ты меня очень обидел.

Он рассмеялся и нежно привлек ее к себе.

— Успокойся, дорогая, ничего такого я не думал. Просто мне надоели твои бесконечные возражения, и я хотел тебя немного проучить. Не обижайся, пожалуйста. И… давай прекратим неуместные дискуссии, а лучше поторопимся на праздник.

Виола вздохнула.

— Как всегда, ты все делаешь по-своему. Интересно, это несправедливое положение когда-нибудь изменится?

Филипп рассмеялся, покачивая головой.

— Ты просто невыносима, любовь моя, — сказал он, заключая в ладони ее лицо и осторожно, чтобы не размазать помаду, целуя ее в губы. — Настоящая зануда. Можно подумать, что я стараюсь для себя, а не для тебя!

— Конечно, для себя. Ведь ты боишься, что о тебе плохо подумают, если я буду с дешевыми побрякушками.

— Да какое мне может быть дело до мнения каких-то ослов, от которых в моей жизни ничего не зависит? Вот еще придумала… Ах да, это же я сам так сказал, — смущенно поправился Филипп. — Ну да ладно, это не важно. А важно то, что мы уже опаздываем, — засуетился он, делая вид, что не замечает торжествующе-насмешливой улыбки Виолы. — Так что поехали, моя радость, иначе неудобно получится.

И, схватив за руку, Филипп потащил Виолу к дверям.

Загородный особняк Роулендов был во многом похож на «Тенистые акации». Тот же тип южной колониальной усадьбы, с верандами по всему периметру дома, с пышными цветниками, розарием, апельсиновыми деревьями и бассейном позади дома. Однако «Тенистые акации», по мнению Виолы, были более интимной усадьбой. Там хозяева жили для себя, а здесь напоказ.

Парадные комнаты особняка Роулендов, обставленные стильной, изысканной мебелью, напомнили Виоле интерьеры дорогой гостиницы. Но обширный сад с фонтанами показался ей довольно красивым. Он был ярко освещен разноцветными фонариками, и в нем было светло, как днем. На просторных лужайках размещалось несколько столов под навесами со спиртными напитками и холодными закусками. Вокруг этих столов толпилось довольно большое количество людей, и многие из них, как заметила Виола, уже в начале вечера были навеселе.

Сами же хозяева приема находились не в саду, а в гостиной: огромной комнате, из которой роскошная лестница с резными деревянными перилами вела на второй этаж. Туда, в эту гостиную, Филипп и привел Виолу, чтобы представить ее. Во время этого представления Виола пережила настоящий стресс. Она чуть не лишилась сознания от волнения, когда Филипп назвал ее своей невестой. И в этот момент она вдруг в первый раз за всю неделю серьезно поверила, что все это не сон, что она действительно выходит замуж за Филиппа Ланже.

Новость мгновенно облетела гостиную, и на какое-то время Виола, к своему непередаваемому ужасу, сделалась центром внимания не менее полусотни гостей. Кто-то посматривал на нее украдкой, кто-то с вежливым, мимолетным любопытством, а кое-кто откровенно пялился, придирчиво рассматривая ее всю, с головы до ног. Причем далеко не все взгляды были доброжелательными. Практически все молодые девицы, за редким исключением, смотрели на Виолу с нескрываемой враждебностью. А насмотревшись, начинали шептаться с подружками, бросая на Виолу презрительно-насмешливые взгляды, перемежающиеся с отрывистыми, а иной раз демонстративно громкими смешками.