Он видел, с каким интересом Марк его слушает, и пытался ему все объяснить.

— Местные жители встретили нас гостеприимно. Они организовали для нас костер, но как только мы расселись перед ним, откуда ни возьмись появилась гадюка, которая впилась Павлу в руку. Он стряхнул змею в огонь. Все знали, что она ядовитая, и ожидали, что он скоро умрет от ее укуса. Люди вокруг были убеждены, что он убийца и эта змея была послана ему богами в наказание.

— Очевидно, он не умер. Я был в Риме, когда его привезли туда под стражей.

— Верно, он не умер. Он даже не заболел. Рука у него совершенно не распухла. Никаких следов. Местные жители всю ночь ждали, что с ним будет. К утру все они уже были убеждены в том, что он бог, и поклонялись ему. Павел сказал им, что он не бог, а просто служитель Того, Кого он назвал Иисусом Христом. Он и им проповедовал то, что говорил нам.

Сатир взял с подноса несколько сушеных фиников.

— Наш хозяин, Публий, был правителем этого острова. Мы прожили у него три дня, а затем у него тяжело заболел отец. И Павел вылечил старика, всего лишь возложив на него руки. Представь себе, что всего минуту назад отец Публия едва не умирал, а сейчас он совершенно здоров. Слухи об этом распространились моментально, и к Павлу стали приходить больные со всего острова.

— И он что, вылечил их?

— По крайней мере, всех тех, кого я видел. Люди потом так благодарили нас за Павла. Они помогли нам приготовиться к дальнейшему пути и даже приготовили для нас все необходимое. Павел отплыл на александрийском корабле, который назывался «Диоскуры». Я поплыл на другом корабле. Больше я его не видел.

Тот вопрос, который месяцами не давал Марку покоя, теперь просто жег его, как раскаленный уголь. Он взял свой кубок и нахмурился.

— Если этот Бог так всемогущ, почему же Он не спас Павла от казни?

Сатир покачал головой.

— Не знаю. Когда я услышал о дальнейшей судьбе этого человека, то сам пытался ответить на этот вопрос. Но я знаю одно: как бы то ни было, но все это не случайно.

Марк мрачно уставился на вино в своем кубке.

— У меня такое ощущение, что этот Христос уничтожает всех, кто в Него верит. — Он осушил кубок и отставил его в сторону. — Хотел бы я знать, почему.

— На это я ответить не могу, мой господин. Но скажу тебе так. После встречи с Павлом я понял, что мир совсем не такой, каким он мне казался. Те боги, которым поклоняемся мы, римляне, не сравнятся с тем Богом, Которому служил он.

— Но миром правит именно Рим, Сатир, — иронично сказал Марк. — Вовсе не тот Иисус, о Котором говорил Павел. Достаточно взглянуть на Иудею, чтобы понять, что это именно так.

— Интересно. Павел сказал, что Иисус победил смерть и даровал эту победу всем, кто верит в него.

— Я еще не видел ни одного христианина, который победил смерть, — мрачно сказал Марк. — Они все идут на смерть, славя Иисуса Христа. И все они умирают так же, как любой другой человек.

Сатир пристально смотрел на Марка, чувствуя, что какая-то скрытая боль заставляет этого молодого человека плыть по морю в далекую и опасную землю.

— Если ты ищешь именно этого Бога, то я на твоем месте действовал бы осторожно.

— Почему?

— Он может уничтожить тебя.

Марк скривил губы в горькой усмешке.

— Он уже уничтожил меня, — сказал он и встал. Поблагодарив Сатира за гостеприимство, он вышел.

Два дня тянулись мучительно долго, хотя ветер дул благоприятный и море было великолепным.

Марк около часа прогуливался по палубе, стараясь отвлечься от своих эмоций. Наконец он вернулся к себе, в небольшую, просто обставленную каюту. Растянувшись на узкой скамье, вделанной в стену, он уставился на отполированное дерево потолка.

Спал он плохо. Хадасса снилась ему каждую ночь. Она кричала и звала его на помощь, а он рвался к ней, пытаясь освободиться от удерживавших его рук. Снились ему и Юлия, и Прим. Когда львы рычали, Калаба откровенно злорадствовала. Он видел, как один из них несется на Хадассу, и пытался освободиться от всего, что его удерживало, — а потом животное бросалось и сбивало девушку с ног.

Каждую ночь Марк внезапно вскакивал в холодном поту и трясся, а его сердце бешено колотилось. Он сидел на постели, опустив голову на руки. Запустив пальцы в волосы, он проклинал этот мир и, как мог, боролся с тем горем, которое полностью овладело им.

Закрыв глаза, он вспоминал, как Хадасса в лунном свете опускалась на колени, простирая руки к своему Богу. Он вспоминал, как держал ее лицо в своих ладонях и смотрел в ее прекрасные карие глаза, полные любви и спокойствия. Он всем своим существом тосковал по ней, и тоска эта была такой невыносимой, что он стонал.

«Что Ты за Бог такой, если убил ее? — хрипел он, и его глаза начинали жечь слезы. — Почему Ты допустил это?». Гнев распирал Марка изнутри, и он невольно сжимал кулаки. «Я хочу знать, Кто Ты, — шептал он, стиснув зубы. — Я хочу знать…».

Он встал раньше остальных и оделся, чтобы подняться на палубу. Ему нужен был холодный морской воздух, но даже стоя в носовой части, он чувствовал, будто Хадасса стоит рядом с ним. Она не давала ему покоя, но он был этому даже рад. Воспоминания о ней — это было все, что у него осталось.

По мере того как всходило солнце, начинали просыпаться и другие пассажиры. Марк направился к подветренной стороне, чтобы уединиться. Большинство пассажиров были арабами или сирийцами, которые закончили свои дела в Ефесе и возвращались домой. Марк практически не понимал их языка и не хотел ни с кем общаться. Корбита могла вместить три сотни пассажиров, но на этот раз на борту было только сто пятьдесят семь, потому что Марк приказал значительную часть помещения отвести под груз. И теперь он был доволен тем, что пассажиров меньше обычного.

Ветер был попутным, и корабль хорошо шел по курсу. Не в силах обрести покой, Марк до изнеможения бродил по палубе. Потом он ужинал с капитаном, после чего возвращался к себе.

По мере приближения к Кесарии ему, однако, становилось спокойнее. Он все чаще сидел возле ящиков с грузом, прислонившись к ним спиной, и смотрел вдаль, на сине-зеленое море, отражающее солнечный свет. Он знал, что скоро начнется его странствие по Иудее. Матросы, работая на палубе, перекликались друг с другом. Над головой Марка развевались квадратные паруса. Корабль ровно шел по воде. «Минерва» все это время шла хорошо, но Марку все же не терпелось поскорее добраться до порта.

Вдруг из воды показалось что-то неясное, потом мелькнуло еще раз. Это «что-то» то погружалось в воду, то снова появлялось над поверхностью воды, не отставая от корабля. Один раз, когда неизвестный объект появился над водой, с его стороны раздался какой-то странный трескучий звук. Один из матросов, работавших с парусами, заметил это явление и воскликнул, что боги благоволят ко всем, кто находится на корабле. Пассажиры столпились на той стороне, откуда открывалось это зрелище. Какой-то араб, одетый в красный бурнус с черной тесьмой, протиснулся вперед, чтобы лучше разглядеть.